Глубже

Я встаю, хватаю со стола презерватив, разрываю его и раскатываю, не сводя глаз с Кэролайн, лежащей на моей кровати, с раздвинутыми ногами, влажной и готовой, с ее телом, ее ртом, ее улыбкой, ее глазами.

— Я начинаю мерзнуть.

— Да, да.

Затем я снова оказываюсь над ней, мой член скользит по ее теплой, мягкой киске, наши рты встречаются, ее руки обнимают меня.

— Ты уверена?

— Я уверена.

Я протягиваю руку. Ища правильное место, правильный угол.

Я утопаю в ней. Сантиметр за сантиметром. Медленно, потому что я не хочу причинять ей боль, потому что прошло много времени для нас обоих, потому что я не хочу опозориться и кончить, не успев даже начать.

Медленно, потому что я хочу видеть ее лицо, и, черт возьми, это романтично. Она особенная.

Это Кэролайн.

Когда я полностью вхожу, ее колени широко раздвигаются, а глаза смотрят прямо на меня, я целую ее. Я просто лежу там, не двигаясь, потому что так долго хотел быть здесь, с ней, но не думал, что когда-нибудь смогу.

Это пытка. Самая худшая пытка в моей жизни.

Это то, что чувствуется как глубже.

Вот что такое секс, если ты делаешь это с правильным человеком.

Если ты влюблен.

Это невероятно.

Я обхватываю ее лицо ладонями, убираю волосы со лба.

— Ты в порядке?

Я думал, что это не может быть лучше, но это происходит, когда она улыбается. И когда она двигается, испытующе покачивая бедрами в меня, а потом отстраняется.

Господи Иисусе.

Я делаю глубокий вдох и закрываю глаза.

— У меня все отлично.

— Хорошо.

Я еще не готов двигаться. Мне говорили, что я обладаю удивительной выносливостью, но теперь очевидно, что это верно только тогда, когда мне на все наплевать. С Кэролайн мне придется много работать, чтобы не стать королем преждевременных эякуляций.

— Уэст?

Она снова раскачивается.

— Хм?

— Ты собираешься трахнуть меня или как?

— Я когда-нибудь говорил тебе, что мне не нравятся властные женщины?

Она скользит подо мной, затем толкается вверх. Ее рот открывается в мягком «О». Потом она улыбается и смотрит на меня, как будто я такой умник.

Она делает это снова.

— Но я тебе…о.… нравлюсь… Боже мой!

Какой бы крошечный кусочек контроля я ни держал, я теряю его и начинаю двигаться, а она вместе со мной. Я сосу ее сиськи, целую в шею, за ухом, везде, где ей нравится. Вгоняю в нее член, смакуя каждый удар, тугое сжатие ее влагалища, то, как она стонет, скольжение наших тел, запах секса, который лучше любых духов, вкус пота на ее горле.

— Ты сможешь кончить вот так? — спрашиваю я.

— Я… не знаю.

Я кладу руку ей под задницу, приподнимая ее вверх. Она пищит.

— Лучше?

— О, ничего себе. — Через несколько секунд она говорит: — Жестче.

Музыка для моих ушей.

Я ускоряюсь, позволяю ей почувствовать больше моей потребности, больше моей жадности, и она принимает это. Она этого хочет. Она обхватывает меня ногами, впивается в меня пятками при каждом ударе, приподнимается и говорит:

— Уэст, да… Ох… Боже.

Я не думал, что она будет такой, такой открытой, такой громкой, но она такая, и мне это нравится.

— Так сработает?

Впрочем, мне не нужно спрашивать. Она вскидывает голову, пятками откидывается на кровать, становится беспокойной и отчаянной.

— Пожалуйста, — говорит она. — Пожалуйста.

Она всегда умоляет меня, когда собирается кончить. Мне это тоже нравится. Мне нравится сводить ее с ума так, что она теряет гордость и просто умоляет.

— Такая чертовски сексуальная.

А потом мы движемся быстро и безумно, и у меня нет никакого способа описать это так, чтобы это чего-то стоило. Я толкаюсь в нее до тех пор, пока глубже уже некуда, пока я уже не добрался туда, и нет ни ее, ни меня, только мы, наши тела, наш жар, это собирающееся удовольствие, раскаленное добела и опасное, слишком опасное, но мне все равно. Я не могу думать.

Я могу двигаться только вместе с Кэролайн, глубже, глубже, к центру чего-то большего, чем мы оба.

Она напрягается. Я стону. Она хватает меня. Я целую ее.

Она стонет, и ее голос срывается, прекрасный надтреснутый звук. Мои яйца сжимаются, радость обжигает меня, ее глаза закрываются, а мое сердце открывается, когда я смотрю, как она загорается от удовольствия.

Глава 9

МАРТ

Кэролайн

У нас было пять недель.

Я дразнила Уэста за то, что он считал дни нашей разлуки, хотя я провела их, таскаясь, сомневаясь в себе, разбитая от тоски по нему. Но когда мы были вместе, последние две недели февраля, первые три недели марта, нам было так хорошо, что каждый день казался годовщиной. Каждый день казался особенным, достойным того, чтобы запечатать его в альбоме для вырезок, запечатать в янтаре, спрятать подальше.