Глубже

Вечера в пекарне. Душ в квартире, перекус на тихой кухне, попытка не разбудить Кришну, смех сквозь прикрывавшую руку. По утрам в постели Уэста, руки и губы, медленный, прекрасный ритм его тела, покачивающегося в моем.

То, как он двигается, всегда сводило меня с ума, но нет ничего лучше того, как он двигается внутри меня. Ничего.

Не знала, что это может быть так. Так грязно и так хорошо. Так великолепно и совершенно.

В течение пяти недель мы все время были вместе. Я вернулась к своему вампирскому расписанию, дремала днем, просыпалась посреди ночи и встречалась с ним в пекарне в его смену. Я училась в библиотеке, когда он там работал, устраивалась в кабинке на четвертом этаже и в тишине ждала, пока он соберет тележку с журналами, которые нужно было разложить на полках. Я запускала пальцы в его волосы, а он падал на колени под моим стулом, я прикусывала большой палец, чтобы не закричать, кончала на его пальцы и язык, скандально, запретно и счастливо.

Он целовал меня в столовой. Я брала его за руку, когда мы шли через двор. Мы мчались друг за другом по железнодорожным путям, каждый на одном из рельсов, балансируя с вытянутыми руками, толкая друг друга в руки, чтобы посмотреть, кто дольше продержится, кто упадет, кто победит.

Это были лучшие недели. В самый разгар февраля, в ледяной холод, у меня был Уэст, и мы были прекрасны и ярки, друзья и любовники, все время смеялись. Смеялись до тех пор, пока у меня не начинали болеть щеки и живот, и мне приходилось просить его прекратить, потому что это было так хорошо, что было больно.

Я любила его.

Я не говорила ему, но это было очевидно. Очевидно для меня, очевидно для Уэста.

Это было очевидно любому, кто обращал на это внимание.

Уэст сидит на краю матраса, склонившись над телефоном. Мне не нужно было вставать еще час, но я все равно встала. У Уэста были идеи.

Или, ладно, у пениса Уэста были идеи. Я проснулась от того, что его рот на моей шее, его рука тяжелая и горячая на моем животе, а его эрекция прижимается к моей заднице.

— Доброе утро? — спросила я. Потому что не была так уж уверена. Что это было добро, или что это было даже утро.

— М-м-м.

Это было почти все, что потребовалось, чтобы убедить меня. У него есть эта манера гудеть себе под нос, этот низкий, восхитительный звук, который вибрирует прямо в мой клитор. Это так сексуально. Это так похоже на Уэста. Одно — м-м-м, и я в деле.

Я имею в виду, на что жаловаться, когда ты с парнем, который великолепен и мил и который будит тебя медленным, неумолимым нажатием пальцев на твои трусики, раздвигая твои складки, скользя по твоему клитору и внутри тебя?

Не на что.

Он заставил меня тяжело дышать, перевернул меня, подложил подушку под мой живот и вошел в меня сзади, держа руку на моем клиторе, целуя мою шею, мои плечи, пока я не кончила так сильно, что увидела звезды.

После того, как он рухнул на меня, как гигантский слизняк, он принял душ, так что теперь от него пахнет мылом, мокрыми волосами и Уэстом. Я все еще уютно устроена и сексуально расслаблена, а он насвистывает, потирает мою голую ногу, просматривая кучу сообщений.

— Кто тебе писал?

— Фрэнкс.

— О чем пишет?

— Она добралась до маминого телефона и прислала мне целую кучу селфи.

— Дай взглянуть.

Я наполовину заползаю к нему на колени, и он показывает мне.

— Она такая милая.