Глубже

Выхожу в гостиную в одних рождественских трусиках, роюсь в сумке задницей к верху, устраивая небольшое шоу, потому что знаю, что он может меня видеть, и чувствую себя так хорошо. Такой счастливой.

Когда я возвращаюсь, то протягиваю ему книгу, которую купила, завернутую в бумагу с оленями и блестящим золотым бантом. Он кладет ее на колени, неохотно, а может быть, ожидая, что я дам ему в руки открытку, и я так и делаю.

Он открывает открытку первой, разрывая ее по бокам таким образом, что она сгибается внутри конверта, а затем выходит, слегка помятая, на его ладонь. Деньги вылетают наружу. Двести долларов двадцатками, упавшие неопрятной кучей на книгу.

— Что это?

Два слова, но от того, как он их произносит, я дрожу.

Что-то не так.

Что-то не так, и я чувствую себя внезапно испуганной и маленькой. Стыдно стоять здесь почти голой, когда Уэст одет и закрыт. Когда он говорит так сердито.

Я начинаю оглядывать комнату в поисках лифчика.

— Ты должен был открыть сначала подарок, — дразню я. — Кто начинает с открытки?

— Я.

Мне удалось найти лифчик, и я надеваю его, застегивая крючки, когда рука Уэста сомкнулась вокруг моей икры.

— Кэролайн. Для чего это?

Он задает этот вопрос очень медленно и нарочито, опираясь на каждое слово. Ярость вытравлена в чертах его лица.

Я не могу представить, что, по его мнению, я сделала.

Благотворительность? Жалость?

— Кредит, — и я приказываю себе не говорить больше, но я не могу замолчать, когда его глаза такие злые. Я лепечу, — Прости, что не больше. Это все, что я смогла накопить за последние шесть недель, а ведь скоро Рождество. И надеюсь, ты не из тех людей, которые считают, что книга — это плохой подарок, потому что в этом году я купила книги для всех. Подумала, что тебе это может понравиться. Она о науке приготовления хлеба, и там есть глава… что?

Он смягчился. Облегчение в его глазах, во всем его теле — ощутимо.

— Боже. Уэст, как ты думал, что это было?

Он не отвечает. Я жду, а он разворачивает книгу, перелистывает страницы. Думаю, если бы она была на латыни или пустая, он бы не заметил. Он просто берет себя в руки, и мне неловко стоять здесь и смотреть, как это происходит, когда он явно хотел бы, чтобы я была где-то в другом месте.

— Это здорово, — говорит он после долгой, неловкой минуты. — Спасибо, — пауза. — Ты не должна возвращать мне деньги.

— Конечно, должна.

Наконец-то он поднимает глаза.

— Я бы предпочел, чтобы ты этого не делала.

Не знаю, как на это ответить. Я в недоумении, но он кладет книгу на кровать и кладет руки мне на бедра. Он притягивает меня к себе и упирается лицом в мой живот.

— Правда, — говорит он. — Просто не надо.

Его руки скользят по моей попе. Я беспокоюсь о том, что произошло, но руки Уэста успокаивают. Эффективное отвлечение. Уверена, что он знает об этом.

— Я ничего тебе не купил, — пробормотал он.

— Ничего страшного.

— Я говорил тебе, как мне нравятся эти трусики?

— Эти? Почему?

— Они на тебе.

Я выдыхаю смешок. Не знаю, что делать со своими руками, поэтому кладу их ему на макушку.

— Думала, ты собирался приготовить мне суп. Это может быть моим рождественским подарком.

Он засовывает палец в резинку моих трусиков, тянет их вниз, следует за пальцем носом. Вдыхает.

— У меня есть идея получше.

Я шлепаю его по плечу. Один из тех шлепков, которые превращаются в ласку.

— Уэст.

Что-то случилось. Я бы хотела надавить на него, но, по правде говоря, я боюсь этого делать, а он уже запустил руки в мои трусики. Его ладони большие и теплые, его дыхание дразнит, заставляя меня думать о его языке и о том, что мне никогда раньше не нравился оральный секс, но с Уэстом все по-другому.

С Уэстом, я чувствую, что мне это понравится.

— Вернись в постель, — приказывает он.

И я возвращаюсь.

И о Боже. Мне это нравится.

* * *

Позже раздается звонок в дверь.

На улице порывы стихли, но снег все еще падает. Я на диване Уэста, мой ноутбук греет мои бедра, мои мысли о романтической поэзии, греческих вазах, Монблане. Я смотрю на затылок Уэста, который сидит на полу у моего бедра, решая практические задачи для выпускного экзамена по физике. Я пытаюсь решить, может ли возвышенное на самом деле быть этим моментом. Это сияние в моем теле, моя симпатия к его ушам, то, как мои пальцы хотят покоиться на нем, когда я думаю о следующем абзаце, который собираюсь напечатать.

Звонок в дверь вообще не имеет никакого смысла. Не могу представить, зачем кому-то выходить на улицу в такую погоду или по какой причине человек, не являющийся Уэстом или мной, может быть здесь.

Однако он почти сразу же встает, достает из кармана телефон, проверяет смс или электронную почту.

О, точно, он дилер.

— Ты кого-то ждешь?

Пекарня была загружена прошлой ночью, многие студенты хотели убедиться, что у них достаточно припасов, чтобы оставаться под кайфом в течение месяца, когда они будут устраивать вечеринки со своими старыми друзьями из старшей школы.

— Нет.