Глубже (ЛП)

— Нет, серьезно, я не могу... Мне нужно, чтобы ты это услышал, хорошо? Потому что дело в том...

— Кэролайн, заткнись.

Но то, как он это сказал, — это определенно самое приятное, что когда-либо заставляло меня замолчать. И его потирающая рука, обхватившая мою спину и прижимающая меня к себе — это тоже приятно. Я чувствую его дыхание. Я чувствую запах его кожи, чувствую, как мои волосы цепляются за щетину под его подбородком.

Здесь гораздо лучше. Мне нравится.

Слишком сильно нравится. Настолько, что я провожу максимально возможный промежуток времени, наслаждаясь его теплом, тяжестью его руки на моей шее, тем, как его ботинок выглядит, застряв между моими ногами. Но потом я должна спросить. Я должна.

— Уэст?

Он издает звук, похожий на «хм».

— У тебя много денег?

Я поднимаю лоб, когда спрашиваю, что делает меня поразительно близко к его лицу. Я нахожусь достаточно близко, чтобы увидеть, как хмурый взгляд начинается у опущенных кончиков его бровей и распространяется по лбу.

Достаточно близко, чтобы увидеть, как его глаза становятся озадаченными. Затем гневными. Потом пустым.

Его рука убирается с моей шеи.

— Почему ты спрашиваешь меня об этом?

Уже слишком поздно, чтобы промолчать, и бабочки в моем животе превратились в свинцовые слитки, и я знаю, что все это неправильно. Но я не знаю, как из этого выбраться.

— Мне... мне нужен кредит.

Он отступает назад.

— Зачем?

— Помнишь, я рассказывала тебе о компании, которая может очистить мою репутацию в интернете?

— Ты сказала, что это дорого, поэтому тебе придется рассказать отцу.

— Да.

Я немного подождала.

— Ты не рассказала отцу.

— Я не могу, Уэст. Я думала об этом, но я... Что, если он увидит?

Это может случиться в любой момент. Мой отец может сидеть за своим столом и набрать мое имя в поисковике, просто так. Или кто-то, с кем он работает, может направить его в этом направлении. Друг. Одна из моих сестер. Кто угодно.

Я закрываю глаза, потому что унижение, стыд за то, что я прошу Уэста помочь мне все исправить, нарывает меня.

Я вообще не могу смотреть на него.

— Сколько тебе нужно?

— Пятнадцать тысяч долларов. Я слышала, что ты... Я слышала, что иногда ты так делаешь.

Он вздыхает.

— У тебя вообще есть какой-нибудь доход?

— Я получаю пособие.

Я открываю глаза, но не могу поднять их выше своей обуви. Мои черные туфли припорошены мукой. Она въелась в пряжку, и я сомневаюсь, что смогу ее вычистить, даже если захочу.

— Сколько времени тебе понадобится, чтобы расплатиться со мной?

— Я могла бы платить тебе сто пятьдесят в месяц, если я никогда ничего не буду покупать или есть вне столовой.

Уэст пинает меня носком ботинка. Ждет, пока я подниму глаза. Его глаза все еще мертвы.

— Я начислю проценты.

— Я этого и ожидала.

— Я дам тебе их во вторник.

А потом он молча ушел, пустой, а я слишком полная, как будто у меня нет никаких краев. Только боль и разочарование.

— Спасибо, — говорю я. — Я.… я пойду. Мне нужно написать эту работу.

Он только ворчит на меня и взвешивает тесто.

Я не вижу Уэста в пятницу, потому что он работает в ресторане, а мы не друзья.

Я не пойду на футбольную вечеринку. Бриджит сломала всю голову, пытаясь убедить меня в этой идее, но я не могу. Я скажу ей, что мне нужно заниматься, а потом спрячусь в библиотеке и снова и снова буду проигрывать свой разговор с Уэстом.

Я не должна была просить у него денег. Не знаю, кого я должна была просить, но не его. Выражение его лица... Не могу перестать думать об этом.

Я не вижу Уэста в субботу, потому что он работает в ресторане, а мы не друзья.

На следующей неделе все повторяется. Во вторник он дает мне деньги и учит делать лимонную глазурь для кексов. Все как обычно, но на наших разговорах лежит тонкий слой неловкости и когда я не рядом с ним, он застывает и становится непроницаемым.

Я отправляю денежный перевод с денег, которые мне дал Уэст, людям с интернет-репутацией, но лучше бы я этого не делала. Лучше бы я никогда не открывала рот.

В следующие выходные я ужинаю с Бриджит, а после мы идем в Дейри Куин в городе. Под ногами хрустит листва. Я ем горячее пирожное с помадкой, такое большое, что после него мне приходится лечь на красную лакированную скамейку и расстегнуть верхнюю пуговицу на джинсах. Перевернувшись на спину, я смотрю на одну из витрин и могу различить мольберт с меловой доской в «Позолоченной груше».

Нейт приглашал меня туда на ужин в прошлом году перед весенним формальным мероприятием. Уэст был нашим официантом. Каждый раз, когда он подходил к столу, это было более неловко, чем в предыдущий раз. К тому времени, когда он принес чек, его разговор с Нейтом был так густо пронизан иронией, что мне показалось, будто они разыгрывают сцену в пьесе.

Пьеса, где идет бой на мечах.

Я рассталась с Нейтом не из-за Уэста. Честно.

Но я, вероятно, порвала с Нейтом из-за возможности появления кого-то вроде Уэста.

— Ты закончила свою работу вчера вечером? — спросила Бриджит и поскольку я отвлеклась на воспоминания об Уэсте в его официантской форме — черные слаксы и белая рубашка, я ответила:

— Угу.

— А то, что ты читала для Права?

— Ага.