Глухарь

Не был похож Ялта на легко управляемую марионетку. Полагаю, что и Аллах, и я не случайно оказались в одном с ним этапе и судя по всему Ялта рассчитывал на нашу поддержку, которая в первые дни была ему особенно необходима. Мы разговорились. Его интересовали события на Черном озере и, хотя прошло достаточно много времени, я вкратце поведал ему о тех событиях. А он рассказал мне о том, что происходит в лагере куда мы прибудем через короткое время и получим возможность сличить предположения с явью. Из его слов складывалось следующее: Осиновскую зону держат наркоманы: Положенец скололся до потери рассудка; вся блатота сидит на глухой маковой системе; с мусорами полнейшее взаимопонимание и зарплату они получают из рук Чужака прямо у него в бараке. Никакого режима в зоне нет. Промзона опечатана в ввиду полной невостребованности выпускаемой продукции. Наркотой торгуют прямо с караульных вышек и легавые в большой прибыли от этой торговли. И хозяин лагеря, до последнего времени, сидел в своем кресле довольно плотно, но появился у него конкурент.

Сейчас, братуха, я поведаю тебе одну замечательную историю, которая и выразит саму суть возникшей в Осиновке должностной драчки.

Несколько лет тому, в том же самом управлении, но в другом лагере, в Баково, работал очень шустрый опер. Как и у всех лагерных оперов, была у него кликуха женским именем — Ира. Ну ты знаешь, что всех кумовьев (за исключением тех, кто сразу в морду бьет), по бабски кличут. Так вот, оперок этот мыслил прогрессивно и имел самые далеко идущие фантазии, которые постепенно превращал в конкретные планы. Баково от него стонало… (кого бы ни встречал оттуда, каждый поминал этого Иру словом недобрым). Однажды собрал он в ленкомнате всех лагерных козлов, отвесил им пять килограммов индийского чая, добавил московской «Примы» и заключил договор, что с этой минуты они будут называть его Штирлиц. Козлы быстро распространили эту кликуху по лагерю — «Штирлиц вызывает!», «Штирлиц лично на шмон пошел!», «Штирлиц, Штирлиц…» Короче, через пол года его уже и не называли иначе, а само имя Штирлиц стало вызывать достаточно болезненные ассоциации. Со взятками он не ловился, в панибратстве с уголовниками и прапорами зоновскими не замечался, да и вообще ни с кем дружбы не водил. С такой позицией изжили бы его вскоре из рядов, но угоден оказался Штирлиц областному начальству. Обо всем происходящем в лагере он докладывал напрямую начальнику управления, совета испрашивал там же и, как следствие, по велению свыше возглавил вскоре Баковскую режимно-оперативную часть. Там, братуха, после его командования мусора вместе с зеками по сей день строем ходят на все пуговички застегнутые.

Через два года переместился Штирлиц с этого поста на должность начальника областной тюрьмы и уже в этой должности я его хорошо запомнил! Заходил он в белоснежном халате, а поскольку в лицо его зеки еще не знали, то думали что это доктор их посещает и грузили его какими-то претензиями на то, что их не лечат, что фельдшеры таблетки крадут, а от любых заболеваний выдают только бинты и шпатели… Короче, он внимательно выслушивал весь этот бред, понимающе кивал головой, сочувственно вздыхал и, как только выходил из хаты, туда сразу же заскакивали омоновцы в оранжевых мотоциклетных шлемах, удовлетворяя все жалобы одновременно, при помощи дубиналов и киянок, которыми обстукивают решетки во время шмонов. Вобщем, этот устремленный вертухай бил тюрьму три года без малого, после чего получил полковника и должность заместителя начальника областного Управления по Исполнению Наказаний. А еще через год сдал начальника со взяткой в управление собственной безопастности и возглавил наконец областное вертухайство.

Целеустремленный — устремил он свои цели на полное подчинение лагерей, которые, ты знаешь, живут по собственным законам и вся связь между зоновской админситрацией и областной управой заключалась в ежемесячном подношении мзды, да ежеквартальной попойкой в бане с местными сельскими девками и с последующей охотой, пока привезенная комиссией бригада охраны грабит зеков под видом «планового обыска». Уж эту схему он изучил досканально! И происхождение начальничьих усадеб с бассейнами и павлинами не было для него загадкой. И о том, что с развалом новой плановой системы производства, каждая зона стала своебразным коммерческим предприятием и более того — барщиной с бесплатной рабской силой, он тоже знал. И цифры складывал неплохо. В общем, под руководством Штирлица, встрепенулись тихие омуты. Каждый лагерь в пределах своего управления (таковых насчитывалось одиннадцать) он старался подчинить уже не формально, а материально и противящихся такому подчинению сплавлял в бесславные пенсии при полном разорении, а смирившихся провожал с почестями, с банкетами и памятными грамотами. Потому что во всех вверенных ему лагерях возводил он на должности начальников только своих и только своих, и только обязанных ему лично.