Глухомань

— Ну не на макароны, разумеется.

— Нет. Этим всегда Херсон занимался. И по штату, и по склонностям. А почему ты спрашиваешь?

— Потому что на Товарную заходил по делам. Случайно или намеренно, а только мне папочку с твоими документами подсунули. Потом, конечно, «Ах, извините, не та!..», но заглянуть я успел. — Он помолчал. — Твои подписи на документах.

— Этого не может быть!

— Ты уж извини, — развел руками Маркелов. — Я один документик из той папочки выдернул.

Он ничего не выдумывал, он вообще к этому был не склонен и говорил не только очень серьезно, но и очень озабоченно. Полез в карман, достал бумагу с моей подписью и передо мной развернул.

Наша была бумага, без сомнений. И подпись на ней… А подпись не моя. Ну, чувствовал я, что не моя. Очень старательно скопированная, и все же — подделка. Так я Маркелову и сказал.

— А личная печатка тоже не твоя?

А вот печатка была моей. Личной. Или — не личной?.. Тут требовалась экспертиза, тут на глаз да на авось ничего решить было нельзя.

— Дай мне для проверки, а? Ну хоть на два-три дня.

— Бери.

Пришел официант, поставил тарелки с сосисками, спросил, что будем пить. И узнав, что ничего пить не собираемся, отошел с видом весьма недовольным.

— Ты мне веришь? — спросил я Маркелова.

— Дурак, — беззлобно сказал он. — Я не верю, что Метелькина убили из-за липовых документов. Значит, кто-то отслеживал и принял меры. Это серьезнее, чем игра в веришь — не веришь.

Игра и впрямь была куда как серьезнее моих дурацких подозрений. Но в голову ничего не лезло, и я без толку ковырял вилкой в тарелке.

— Тебя кто-то подставил, — сказал тихо Маркелов. — Подпись скопировали, умельцы всегда найдутся. За бутылку, а ты — на крючке. Подсекут, когда сочтут нужным.

Я глотал, не разжевывая и не чувствуя вкуса. Я соображал, и мысли летели, как пейзаж за окном скорого поезда.

Кто подставил, кто?.. Херсон Петрович? Сам додумался или кто-то попросил?..

— Не журись, — усмехнулся Маркелов. — Дыши, пока дышится. Молоточком не хочешь на природе постучать?

— Хочу, — сказал я. — Вместе на машине поедем, если не возражаешь. Я досок припас на обшивку.

— Ну и лады, — сказал Маркелов. — Если захватишь рабочую силу, еще ладнее будет. За один день мы и домик им обошьем, и на шашлычок время останется. Может, в следующее воскресенье? Как смотришь?

Я смотрел положительно, о чем и сказал. А когда мы уже выходили из сосисочной, Маркелов вдруг вспомнил:

— Да, я в области Сомова встретил, его тоже по этому делу востребовали. Позвони ему, может, уже вернулся.

Я позвонил. Трубку снял Сомов.

— Приходи, — сказал он и бросил трубку.

Я зашел после работы. И сразу же показал бумажку, что взял у Маркелова. И образец собственной печати.

— Эксперты у тебя найдутся? Понимаешь, похоже, что меня кто-то подставил.

— Найдем, — хмуро сказал он и сунул мою бумагу в стол. — Хромов это. Бывшая супруга заранее про родимые пятна сказала, так что сомнений у меня нет.

— Ну, документов тоже.

— Да, карманы подчистили. Но кое-что недоглядели. — Он полез в стол, достал тоненькую папочку и вынул из нее клочок бумаги. — Вот. Ознакомься. Что это за цифры, как по-твоему?

На клочке бумаги уцелело всего шесть строчек цифр и букв, написанных подряд. Цифры были разными, но буквы повторялись.

— Похоже на номера банкнот.

— Точно совершенно, — подтвердил Сомов. — Это номера стодолларовых купюр. Вопрос первый: зачем Хромов их записывал?

— Может, боялся, что сопрут? — предположил я. — Сам промышлял мошенничеством в поездах. Все-таки какая-то гарантия.

— Допустим. Вопрос второй: откуда у него доллары?

— Говорил, что выиграл в какую-то лотерею.

— И получил долларами?

— Мог купить на обменном пункте.

— А мог и получить за оказанную услугу.

Я пожал плечами. Мы помолчали. Потом я не выдержал молчания:

— Тебе поручили расследование?

— Да, — Сомов вздохнул. — По месту прописки жертвы.

Мы опять помолчали. И Сомов опять тяжело вздохнул.

— Судя по вздохам, ты это дело спустишь на тормозах?

— Это концы зачищали, — сказал Сомов. — Погашенный тираж никому не нужен, а кое-какие знания — всегда опасны. Доллары у Хромова — плата за Метелькина, в этом я уверен. А копать, кто именно зачищал, уволь. Еще послужить хочу, а у нас — прокурор новый. Землю роет, как бульдозер, не обломали его еще.

Я усмехнулся:

— Ты когда-то мечтал поскорее с работы уйти. Или боишься, что на пенсию не проживешь? Так у тебя — участок треть гектара, как-нибудь прокормишься.

— Я тогда тоже погашенным тиражом окажусь, — туманно пояснил Сомов и протянул через стол руку на прощанье. — Себе дороже, как говорится. Документ твой на экспертизу отдам. Будь здоров и помалкивай. Дольше проживешь.

2