Глушь

— Это что-то вроде символа плодородия. Любовный амулет.

— Что?

— Скажу по-другому: Поселенцы думают, что из нас вышла бы отличная пара. Полагаю, они не заметили кольцо.

Патриция неосознанно теребила высушенную лапку.

— Как странно.

Эрни, похоже, расстроился и смутился. Чтобы отвлечься, он стал вглядываться в толпу.

— Погоди, ты говорила, что видела Эверда? Если так, нужно позвонить Саттеру.

— Я абсолютна уверена, что Эверд Стэнхёрд не имеет никакого отношения к смерти Джуниора Коудилла. Ты думаешь так же.

— Да, — подтвердил Эрни, — но почему они с женой покинули дом, как только люди начали говорить, будто он причастен к случившемуся?

Ответа у Патриции не было. Она встала на цыпочки, чтобы внимательнее рассмотреть то место, где стоял Эверд. Костер горел ярко, но между деревьями не было никого похожего на старейшину Поселенцев.

— Наверное, это был не он, — отмахнулась она. — Просто кто-то похожий. Слушай, а как Эверда называют? Помнишь, парень, который дал нам устриц на днях, как-то назвал его?

— Реджерт? Внутри клана Эверда называют савоном. Переводится как «провидец» или типа того.

Патриция напряженно вглядывалась в темный провал леса.

— Черт, я уверена, что это был он.

Даже не задумываясь, Патриция схватила Эрни за руку и потянула.

— Пойдем проверим.

Она мягко вела его сквозь толпу. Со всех сторон им улыбались разукрашенные, как у подарившей им барсучьи лапки Поселенки, лица. Патриция вновь ощутила, как часть ее личности растворяется и ее место занимает что-то иное, и это чувство доставляло ей истинное наслаждение. Однако остатки разума — ее растворявшаяся часть — заставляли понять, что задумало подсознание. Развязные и непристойные мысли походили на пьяный крик, вещающий истину: «Я пьяна, возбуждена, и что я делаю? Тащу человека в лес под дурацким предлогом! Того самого парня, с которым чуть не занялась сексом несколько дней назад. Я все твержу себе, что никогда не изменю Байрону, но что я на самом деле делаю?»

Она даже себя не могла обмануть.

Стоило им ступить под сень леса, как под ногами тут же затрещали мелкие веточки.

«Я должна отпустить его руку. Сейчас!» — подумала она, но ничего не сделала. Она заводила его все глубже, пока лунный свет не выбелил перед ними тропинку.

— Может, он ушел по ней? — сказала она.

Эрни не ответил, только нахмурился.

Лунный свет упал на дерево с участком соскобленной коры. Голый ствол украшал вырезанный крест, окруженный витиеватым орнаментом. Символ на удачу? Да еще и лапка барсука на шее?

Ночь мерцала. Пение цикад буквально грохотало в ушах Патриции, вместе с ним она перерождалась, сливаясь с той беззаботной частью своего «я», которая показалась снаружи только сегодня. Сердце забилось чаще. Трение сосков о ткань почти причиняло боль. Вечерняя жара только распаляла пожар внутри, кожа стала настолько чувствительной, что Патриция ощущала и ласку слабого ветерка, и каждую капельку пота.

— Эверда здесь нет, Патриция, — наконец сказал Эрни. Похоже, он разгадал ее даже раньше, чем она сама поняла, что собирается сделать. — Это глупо. Давай вернемся.

— Нет, — прошептала она в отчаянии. — Я серьезно! Я действительно видела его. — Ее пальцы теребили лапку, висевшую на шее, будто талисман придавал ей храбрости.

— Я возвращаюсь, — сказал он срывающимся голосом. — Мы оба знаем, что здесь происходит.

— Что? — деланно невинно спросила она. — Что ты...

— Если мы останемся здесь, у нас обоих будут неприятности и ни к чему хорошему это все равно не приведет. Я сюда не за тем шел, чтобы меня снова одурачили.

Патриция отпустила его руку и остановилась.

— Эрни, это смешно, — сказала она с легкой усмешкой, хотя голова шла кругом. Не столько от алкоголя, сколько от вожделения. Похотливые мысли заполнили голову, колени дрожали.

— Я действительно хочу поговорить с Эвердом Стэнхёрдом.

— Хорошо. Тогда иди и поговори с ним. А я пойду назад. Не хочу опять оказаться в дураках.

Когда он развернулся, ее сердце сжалось. Принципы, ценности и чувство собственного достоинства ушли на второй план, растворившись в пламени желания.

— Эрни, подожди...

Он вздохнул, остановился и резко обернулся.

Патриция уже расстегнула блузку. Ее груди отяжелели под давлением разгоравшегося от опьянения желания. Она позволила блузке соскользнуть и упасть на ветки росшего рядом куста. Патриция прислонилась к дереву спиной, ее голова оказалась прямо под крестом Поселенцев. Взгляд остановился на Эрни.

— Боже, мне жаль твоего мужа, Патриция. Ты еще та заноза в заднице, когда выпьешь.

Она едва слышала его. Выгнув спину, она сжала соски между пальцами и громко застонала.

— Ты пьяна.

— И что с того?

Она спустила шорты до середины бедра и провела рукой по огненно-рыжим лобковым волосам.

Эрни прикусил губу и решительно сказал: