Гнев ангелов

— Вы хотите, чтобы вас в них похоронили, мистер Веттерс? — спросил Брайтуэлл. — Неужели именно в этих ботинках вы будете лежать в гробу, когда вас придут оплакивать? Сомневаюсь. Полагаю, на такой случай в вашем шкафу уже заготовлена коробка с новой парой обуви. Вы по натуре предусмотрительны. Такого рода люди готовят все заранее, понемногу откладывая деньги и расписывая статьи расходов: на старость, на болезнь, на похороны.

Ладонь Брайтуэлла по-прежнему лежала на лбу Анжелины и, похоже, действовала благотворно. Спящая успокоилась, ее дыхание стало ровнее и глубже.

— А здесь мило, — заметил он. — Удобно. Чистенько. Держу пари, что и персонал добропорядочный. И платят им неплохо, верно?

— Думаю, неплохо.

— Никаких вороватых сиделок, крадущих из тумбочек мелочь или угощение, которое детишки приносят бабушке, — продолжал Брайтуэлл. — Никаких занудных психов, проскальзывающих по ночам в чужие палаты и трогающих пациентов, так или иначе побуждая их что-то вспомнить о старых добрых временах. Хотя трудно сказать наверняка! Мне не понравился вид того амбала Клэнси. Совсем не понравился. Есть в нем нечто порочное. Свой свояка видит издалека. В том, что касается отклонений, я всегда доверяю своей интуиции.

Харлан молчал. Он понял, что его дразнят. Лучше всего молчать, оставаясь равнодушным. Если он разозлится, то может выдать себя.

— Впрочем, невелика беда, верно? Ваша жена все одно ничего не вспомнит. Может, ей даже нравится… Опять же, вероятно, он не слишком злоупотребляет… И за недостаточностью улик оставим в покое старину Клэнси. Внешность, знаете ли, порой бывает чертовски обманчива.

Брайтуэлл усмехнулся и потрогал свой шейный вырост, пробежав пальцами по его морщинкам и трещинкам.

— Итак, возвращаясь к нашим делам, я, собственно, хотел сказать, что такой постоянный уход, должно быть, стоит немалых денег. А заработать такие деньги можно лишь упорным и долгим трудом. О-о-очень упорным трудом. Вы ведь уже на пенсии, мистер Веттерс?

— Да, на пенсии.

— Подозреваю, что вы откладывали понемногу на черный день. Как я и упомянул, вы предусмотрительны и бережливы.

— Верно, и не меняю своих привычек.

— А служили вы в здешнем лесничестве, не так ли?

Харлан счел бессмысленным спрашивать о том, откуда этот тип так много о нем узнал. Достаточно было того, что он уже здесь и, следовательно, навел кое-какие справки. Не стоило этому удивляться, и Харлан не удивился.

— Да, служил.

— Много ли платили лесникам?

— Более чем достаточно. В любом случае мне лично хватало.

— Я подробно изучил ваши счета, мистер Веттерс. Судя по всему, у вас там совсем не густо, прямо скажем.

— Мы никогда не доверяли банкам. Я держал все свои деньги дома.

— Все свои деньги? — Брайтуэлл вытаращил глаза в шутливом изумлении. — Ба, и сколько же вы накопили? Все — это может быть уж-а-асно много. Тысячи, даже десятки тысяч. Верно, мистер Веттерс? Десятки тысяч? Или же больше?

Харлан облизнул губы и сглотнул слюну, чтобы промочить горло. Ему не хотелось, чтобы срывающийся голос выдал его. Никакой слабости: он должен выглядеть совершенно невинным перед этим человеком.

— Нет, больше нам никогда не удавалось накопить. И на черный день нам удалось отложить, можно сказать, лишь продав дом моих родителей после кончины моей матушки.

Тень сомнения промелькнула на лице Брайтуэлла.

— Дом?

— Они жили в окрестностях Кале, — заявил Харлан. Он произнес название французского города нараспев, как обычно говорили в этом штате.[6] — Я был единственным ребенком, и дом перешел мне по наследству. К счастью — учитывая болезнь Анжелины.

— Поистине повезло.

Теперь Харлан смело встретил взгляд Брайтуэлла.

— Я с самого начала, даже не зная, чего ради вы сюда явились, предупредил вас, мистер, что вы все равно ничего у нас не найдете. И я был бы благодарен, если бы вы немедленно нас покинули. Мне надоело ваше навязчивое общество.

В этот момент Анжелина открыла глаза. Она взглянула на Брайтуэлла, и Харлан испугался, что она начнет кричать. Он молился, чтобы она не закричала, поскольку отлично знал, какой ужасной может быть реакция этого типа. Харлан не сомневался, что Брайтуэлл способен на убийство в случае необходимости. Он этого урода исходил запах смерти.

Но Анжелина не закричала: она заговорила, и от звука ее голоса на глаза Харлана навернулись слезы. Такого голоса он не слышал уже очень давно — мягкого, мелодичного, как в ее зрелые здоровые годы. И в то же время в нем проявился совсем другой, более низкий оттенок.

— Я знаю тебя, — заявила она, и Брайтуэлл удивленно уставился на миссис Веттерс. — Да, знаю, кто ты такой, — повторила она. — И я знаю твою потаенную лживую сущность. Хранитель душ, ловец заблудших, преследователь тайного ангела.

Теперь настал ее черед улыбаться, и улыбка эта показалась Харлану более жуткой, чем выражение лица Брайтуэлла. Глаза Анжелины сияли нездоровым блеском, и говорила она издевательским, почти триумфальным тоном.