Гнев (илл. Р. Гершаник)

В самом конце колонны, опираясь на крепкую суковатую палку, плелся муж Чжу Чан, глубокий старик.

— Моя земля, земля моя!.. — горестно бормотал он.

Несколько позже деревню покинул другой отряд, который О Лан повела в сопки. Женщины шли рядом, плечо к плечу. За поясами их виднелись рукоятки больших самодельных ножей. Время от времени О Лан пропускала отряд вперед, внимательно оглядывая ряды. Строгое, суровое лицо ее озарялось улыбкой. Семьдесят женщин решительно шагали по дороге.

О Лан позвала Ла Лин и тихо заговорила с пей:

— Ван сказал, что нам дадут оружие и обучат стрельбе. Они будут ждать нас возле Черных холмов.

— А сумеем ли мы обучиться такому делу?

— Если человек решился воевать, он все может сделать. И если мужчины могут стрелять, то почему мы не можем? Мы должны научиться как можно быстрее.

— О Лан, мы останемся в отряде мужчин?

— Нет. Ван сказал, что нас обучат военному делу, дадут несколько мужчин в помощь, на первое время… Мы должны будем сами действовать.

Наступило утро. Накрапывал дождик. Деревня осталась далеко позади, утонула в ложбине у реки. Вскоре исчезла и река.

— О Лан, ты когда-нибудь видела живых японцев? — спросила Ла Лин.

— Видела один раз в прошлом году. Я тогда вместе с Ваном возила бобы в город. Там и видела их.

— А я ни разу еще не видела. Какие они?

— Такие же, как и мы, только меньше нас. Они любят ходить со стеклами на глазах[4]. И совсем не страшные. Только у них есть машины, которые убивают и сжигают.

— О Лан, а ты можешь стрелять из ружья?

— Ван показал мне, как надо стрелять. Он очень метко стреляет.

От отряда отделилась пожилая женщина и пошла в ногу с О Лан. Ей очень хотелось спросить своего командира о чем-то, но она стеснялась Ла Лин, искоса поглядывая на нее. Наконец не утерпела и спросила:

— Верно ли, что японцы сжигают пленных живьем?

— Может быть, — ответила О Лан.

— А что они будут делать с женщинами, которых возьмут в плен? Тоже сожгут?

— Не знаю. А ты не попадай в плен, и ничего не будет. Нехорошо, когда человек заранее думает о плене, — он плохо воевать будет.

— Нет, О Лан. Я совсем не боюсь японцев, даже если они меня два раза будут жечь. Я спрашиваю тебя потому, что все бабы толкуют об этом, и каждая говорит по-своему. Я думаю, что тебе нужно поговорить с отрядом, чтобы не было такой болтовни. Раз мы пошли на войну, значит каждый должен знать, с кем будет драться. Японские войска сжигают живых людей. Мы им тоже не дадим пощады!

* * *

Человек скатился с холма и, смеясь, крикнул:

— Идет целый отряд женщин!

Люди, сидевшие на корточках возле догоравшего костра, поднялись на ноги и взобрались на холм.

— Верно, идут! — сказал Ван. — Однако их много собралось!

— Ни к чему все это, — недовольно заговорил старик Лун. — Возни теперь будет с ними много. Бойцов из них никогда не сделаешь. Только обуза для нас. И с японцами драться, и их охранять. Не дело затеяли, Ван, — смотри, пока еще не поздно.

— Неправда, Лун, — тихо сказал Ван. — Эти женщины решились на большое дело.

Лун сердито промолчал. К холму подошли женщины.

Отряд расположился в ложбинке, разложил костры. Ван, улыбаясь, приветствовал О Лан.

— Командующий Чжао Шан-чжи, — говорил ей Ван, — приказал выдать вашему отряду двадцать пять винтовок и по пятьдесят патронов к каждой. Кроме того, достали для вас четыре револьвера. Сегодня же начнем обучение стрельбе. Жаль только — патронов мало. Сами потом раздобудете. А разбогатеете, так не забывайте и нас.

— Не забудем, Ван. Вы только помогите нам организоваться, — ответила О Лан.

Лун, похаживая среди женщин, не разговаривал и только огорченно покачивал головой. Женщины осмелели и дерзко и насмешливо поглядывали на него. Лун рассердился и вернулся к своему костру.

— Жаль! — пробормотал он. — Очень жаль! Пропадут винтовки. Какие из них бойцы! Петуха испугаются, а тоже, против японцев идут!

— Перестань, старик, — сказал молодой партизан Сун, гревшийся у костра. — Какого чорта скулишь! Ты сам-то скоро рассыпешься. Этих женщин научить надо. Если уж женщина решилась на такое дело, то ей не страшны и японцы. А ты скулишь! — примиряюще закончил Сун и поднял голову от костра.

У холма он заметил Ла Лин. Сун, весело подмигнув ей, кивнул головой на старика. Лун, наблюдавший эту сценку, опять недовольно покачал головой, схватил хворостину и стал яростно ворошить потухавший костер.

* * *

Дни учебы проходили медленно и тяжело. Берегли патроны. Ван и его товарищи терпеливо обучали женщин. Науку эту женщины постигали с трудом. О Лан в несколько дней научилась стрелять из ружья и метать гранаты.

…Учеба пришла к концу, и наступила пора расставания. В последний день Ван передал О Лан большой кусок исчерченной бумаги.

— Это карта нашего района.

Жители уходили из деревни...

Он долго и подробно рассказывал о расположении партизанских отрядов и частей противника. О Лан внимательно следила за пальцем Вана, скользящим по бумаге, запоминала дороги и тропки. Прощаясь, Ван тихо говорил: