Гнев Севера

Я покосился на Озрика. Тот на помощь ко мне не спешил. Пришлось соврать. Но соврать грамотно. Мол, земля не маленькая, но работников после нашествия норманнов осталось совсем немного. Так что есть трудности с обработкой.

Поскольку тема была болезненная для всех нортумбрийских землевладельцев, обо мне тут же забыли, переключившись на проклятых язычников.

Языки пирующих развязались. Тосты стали разнообразнее. Появились среди них и за возвращение законного короля.

А я пил свой эль, глядел на поблекшие римские фрески и с трудом удерживался, чтобы кого-нибудь не убить. Настолько чуждой и раздражающей была для меня эта английская знать, через слово упоминающая Бога, но отличавшаяся от язычников лишь гипертрофированным лицемерием и постоянной готовностью подлизнуть тому, кто сильнее.

Впрочем, я очень хорошо знал причину копящегося внутри гнева. Одиночество. Даже среди головорезов Рагнара оно не было таким острым. Даже хитровывернутый Рюрик сейчас казался мне почти братом. Брехливая собачья свора во главе с псарем-Озриком. На кого натравит, того и порвут. Если другой псарь не бросит им кусок покрупнее.

Я пил свой эль, не поднимая глаз, чтобы никто не угадал моих чувств, и думал лишь о том, чтобы удержать выжигающий меня изнутри ком ярости… И вдруг ощутил, как что-то увесистое легло мне на колено. Подумал: это один из хозяйских псов, грызшихся под столом, но скосил глаза и увидел мудрые голубые глаза и такую знакомую белую морду.

Мой Волк пришел, чтобы спасти друга. Как всегда.

Но важнее всего было то, что я прочитал в этих глазах. Жгучий комок под диафрагмой растаял. Я поднял голову и окинул соседей по застолью совсем другим взглядом. Правильным взглядом. Взглядом ярла. Теперь я видел не жадные глазки, жующие и болтающие рты, а то, что мне, дану и варягу, следовало видеть, когда я смотрю на добычу. Не грязную свалявшуюся кабанью шерсть, а шипящее над огнем сочное жирное мясо. Серебряные и золотые заколки, цепи, перстни, набитые кошели на поясах, оружие, которое должно получить хозяев получше, женщин, чьи тела порадуют моих хирдманов, добрая снедь и превосходный эль, без которого нет настоящего веселья. Я представил пирующих за этим столом своих друзей: Медвежонка, Вихорька, Скиди, Гуннара, Бури… Я представил Тьёдара Певца, наигрывающего свою любимую «О Волке и Медведе», и впервые порадовался ей. И улыбнулся добродушно поймавшему мой взгляд Озрику. И сын нортумбрийского олдермена улыбнулся в ответ, даже не подозревая, какое место будет отведено ему на нашем пиру. Спасибо тебе, мой Волк! Ты очень вовремя напомнил мне: я здесь не для того, чтобы приобретать друзей и искать расположения нортумбрийского конунга. Я тут, чтобы исполнить последнюю волю моего конунга. Доставить его слова по назначению.

Ночью ко мне пришел кошмар.

Давненько такое со мной не случалось. Опять пещера и руки, стянутые ремнями. Воздух внутри похуже, чем в длинном доме зимой. Три сгорбленных силуэта на фоне костра. Чавканье и хруст костей. Я знал, кого они жрут. Добытого мной олешка.

Из дальнего, непроглядно темного угла пещеры тоже доносились звуки: шуршание и писк. Крысы, надо полагать. Если не считать связанных рук, я был в порядке. Ни голода, ни жажды, ни боли. Чесалась покусанная паразитами голова, но это привычно, так что с физикой было все в порядке. А вот с душевным состоянием — нет. Потому что я знал о своем предназначении. И оно мне категорически не нравилось. Жрущие у костра поймали меня этим вечером. Взяли, когда спал. Это у них умеют даже молодые. Эти как раз такие и есть. Передовой отряд. Обследуют долину, убедятся, что и дичи и рыбы здесь вдосталь, и тогда сюда переберется вся семья широколицых. Которые убьют мою семью. И съедят. Но не всех и не сразу. Сначала детей, потом мужчин. Женщин — в последнюю очередь. Самцы-широколицые любят развлекаться с нашими женщинами. Не убивают без нужды. Если зима сытная, женщины смогут ее пережить. И даже родить полукровок. Вроде меня.

Я знал, что должен сделать. Убить их всех. Если разведчики не вернутся и не расскажут о долине и о нас, их семья сюда не придет. Возможно. В любом случае широколицые сначала пошлют новых разведчиков. Их тоже надо выследить и убить. И широколицых станет на шесть голов меньше. А в их семьях в эту пору редко бывает больше двадцати взрослых. Это зимой они собираются по три-четыре семьи разом, чтобы убивать больших зверей.

Я должен убить этих троих. А для начала — освободиться.

Трое у костра улеглись.