Гнев терпеливого человека

Разведвзвод понес потери в самом начале, и его уже дважды пополняли просто стрелками покрепче и пошустрее. И дважды за эти десять дней они огрызались на преследователей, устраивая засады. Один раз вышло неудачно, они опять понесли потери и едва сумели вывернуться россыпью. Во второй раз разведвзвод довольно сурово попятнал полицаев и записал на свой условный счет сразу несколько уничтоженных целей. Вот такими простыми, вежливыми словами это называлось. «Цели». По крайней мере трижды то же самое делали стрелки обоих взводов, и в результате преследователи как-то чуть растеряли исходный энтузиазм. Это чувствовалось. Беспилотники и иногда вертолеты в небе были, а один раз над ними прошел прямо настоящий ганшип[30]. Ага, значит, совсем уже все серьезно, до ручки. Ганшип был штукой дорогой, уязвимой и отчаянно ненавидимой всеми партизанами. Слишком редкой, к счастью. Здесь вам не тут, даже просто серьезные пулеметы делали жизнь любого летчика «миротворческого» контингента сложной. Все знали, что пулеметы русские просто обожают. А еще в России умели делать ПЗРК[31], и сколько-то из них вроде бы доходило с востока на северо-запад. В общем, много безопаснее быть пилотом чего-нибудь летающего под самым потолком – в идеале «Сентри» или сразу «Спирита».

В общем, мобильные группы на колесах и гусеницах и все перечисленное выше – датчики, временные блокпосты – все это было. А энтузиазм… Последнюю неделю их упорно гнали сразу несколько зондергрупп, но очевидно разного подчинения и не сильно хорошо сработавшиеся. Одни однозначно были турецкими, потому что штабисты показывали им снятые с убитых турок документы. Еще как минимум одна была украинской. Впрочем, у них в отряде не говорили «украинцы»: говорили «бендеровцы». Почему-то никто у них не знал, как говорить правильно: «бандеровцы» или «бендеровцы». На это не хватало начитанности. Остап Бендер был любимым всеми русскими людьми литературным героем. А кто-то там с похожим именем был знаменитым фашистом – но Бендерой этот последний был или Бандерой, это как-то оставалось для них всех неясным, да и не особо важным.

Где-то там, среди обкладывающих их со всех сторон «поборников мира и демократии», очевидно, были и американцы. Но эти вперед не лезли, маячили на самом горизонте событий.

– Ой, ждите, ребята. Ой, не подведите меня, прошу вас. Ой, смотрите мне, сволочи.

Как и все остальные, Николай уже давно устал. Устал как собака, причем ездовая, причем после маршрута к полюсу. Но все равно хмыкнул. Всем уже давно было ясно, что усталость – это нормально. Одновременно с ней во всех хорошо чувствовалась веселая предсмертная мужская злость. И как-то неплохо понималось, что это чувствуют и там, снаружи кольца охвата.

– Попить бы, – сказали сбоку хрипло. И с таким чувством, что он сам сглотнул. Господи, вот по чему он скучал больше всего из довоенной жизни. По тому, что можно было просто открыть кран, и из него потечет вода – хочешь теплая, а хочешь холодная. И ее можно даже пить, хотя это считалось неправильно: чай, не в Финляндии живем. Просто открыть кран, представляете? И польется чистая вода! И еще можно было пойти в любой магазин и за задрипанные 100 рублей купить что-то, что утолит голод: батон и фольговую коробочку паштета и пакет кефира или молока, например. Вот так вот легко и просто: купить и съесть. А если есть рублей 300–400, то этого хватит на пакет пельменей. А если еще сотня… Ых…

Далеко впереди негромко хлопнуло, и тут же затрещало. Лежащие разведчики переглянулись.

– Лохи, – негромко буркнул комвзвода. – И мы будем лохи, если их не уделаем. Не попятнаем, а именно уделаем. Поняли, бандерлоги?

Николай умилился: последний раз его бандерлогом называл родной дедушка, лет двадцать назад или даже больше.

– Идут.

Привычная уже глазу картина: редкая цепочка людей, перебегающих и падающих на землю. Перебежал на десять-пятнадцать шагов, сделав при этом один-два зигзага, упал, переполз на пару метров в сторону. Двигались они довольно грамотно, нечего сказать. И не быстро. Подрыв на очередной растяжке убавил у преследователей еще квант-другой пыла.

Силуэты были узнаваемые, цвет камуфляжа тоже. Но кто это такие – хрен разберешь с такой дистанции. Метров двести минимум.

– Утю-тю… Идите к папочке…

Да, это действительно было смешно. Смертельно опасно, ясное дело. Но они не боялись, поэтому смешно. А вот эти крендели боялись. Им было что терять. А переспективы получить обещанную награду в этих негостеприимных краях становились все менее реальными.