Гнев терпеливого человека

– Ну ведь правда же чудо. Сколько сотен километров в сутки мы проходим? И какой ценой? Да, с боями, но мы столько месяцев с боями едва-едва держали наш пятачок… Три с половиной тысячи километров на шестьсот… Мясорубка! Непрерывная, жуткая, уж я у себя наработался… А тут… Меня поражает, меня сражает просто насквозь число дезертиров, перебежчиков, покончивших с собой непосредственно в боевой обстановке военнослужащих у них, – и радикально иное их число у нас. И мы уверены в этих оценках, это не утка, это подтверждено всем, даже просто самим ходом боевых действий. Их вооруженные силы сейчас разрывает, ломает этим изнутри. Ровно этим: переломом в сознании! Нашим танкистам, и мотострелкам, и летчикам противостоит не та жуткая, непробиваемая машина, какую мы едва-едва сдерживали, уже понимая даже, что нам конец. Juggernaut[45], знаете такой термин? Сейчас ее нет! Сейчас они отступают сами! И ровно то же самое касается действий их СМИ, заявлений их политиков, всего вот этого, что по долгой-долгой цепочке отражается здесь, на поле боя, в соотношении наших сил.

Полковник Поггенполь перевел дыхание и поймал трезвый, оценивающий взгляд Лосева.

– Нет, не волнуйтесь, товарищ Командующий. Я не забыл свою специальность. Я к чему все это… Вы прекрасно знаете, что источник «русского парагриппа» со всей достоверностью установить так и не удалось. И вряд ли удастся. Но да, если это не божье провидение, то он русский. И лично мне кажется, что я понимаю, почему мы не столкнулись с этим вирусом раньше, хотя бы год назад. Когда эта невероятная пандемия, начнись она тогда, – просто предотвратила бы и войну, и наши жуткие людские потери.

– И почему же?

– Это будет мое мнение.

– Слушаю, слушаю.

– «Резко повышенная критичность». «Непродуктивная критичность» в некоторых формулировках. Как пусть не единственный, но, во всяком случае, точно один из важнейших компонентов воздействующего на психику побочного эффекта хронизации ОРВИ. Известного нам и миру как «русский парагрипп».

– Ну?

– Вы можете себе представить, вспомнить нашу с вами страну до войны? Каково было бы нашему правительству управлять страной, в которой столько людей абсолютно невосприимчивы ко всем видам государственной пропаганды? Которые полностью критично воспринимают все, что видят и слышат? Не отрицательно, а именно критично: четко понимая, что правда, а что нет?

Генерал-лейтенант представил. И согласно кивнул. Пусть это ненормальное осложнение проявляется далеко не у каждого переболевшего. И вовсе не каждый заболевает; меньше половины. Все равно этих процентов оказалось достаточно, чтобы если не полностью развалить фронт, то по крайней мере резко снизить боеспособность большинства подразделений противника. Очевидно, что на их тяжело больную страну, на Россию, этого хватило бы с лихвой: пример заразителен, страсть тоже заразительна. Вспомнилось старое слово «кликуши». Ох, было бы у нас их, начнись эпидемия годом раньше. Вдрызг бы разодрали страну. Всех бы депутатов перевешали на площадях, армию чиновников проредили бы зубами и когтями… Но залили бы страну кровью по шею, сожгли бы половину городов – и вот тогда пришли бы соседи. Готовые помогать. Имеющие и легальные обоснования, и моральные. Не испытывающие угрызений совести, никаких. И очень многие на самом деле встретили бы их как освободителей. Потому что очень уж было плохо дома – на чердаке и в подвале. При непрерывном косметическом ремонте государственного фасада. А потеряй государство контроль – стало бы еще хуже.