Гнев Цезаря

Солнце уже поднялось достаточно высоко, чтобы сотворять иллюзию ясного, теплого дня, однако ветер, прорывавшийся из арктических широт через гибралтарский пролом тверди земной, упорно напоминал, что даже на Сицилии декабрь – это все же декабрь.

– Все забываю спросить, – произнес фон Шмидт, отслеживая маневры двух буксиров, старавшихся подвести большой теплоход к причальной стенке порта. – Каково происхождение этого прозвища князя Боргезе – Черный Князь?

– Не вы первый из иностранцев, кто задается подобным вопросом. Фрегат-капитан по-настоящему гордился этим прозвищем, хотя на самом это вовсе не прозвище.

– Имеются в виду некие ассоциации, связанные с причастностью Валерио к итальянскому фашистскому движению?

– В таком случае его бы именовали «коричневым». Так уж исторически сложилось, что дворяне, принадлежащие к родам, которые когда-либо возводили своих представителей на папский престол, формируют «черную знать Италии».

– Хотите сказать, что в свое время княжеский род Боргезе тоже подарил католическому миру главу Ватикана?

– Это же известный факт, – укоризненно развел руками Сантароне. – Им оказался папа Павел V, в миру – Камилло Боргезе, чье имя вы можете прочесть на базилике Святого Петра в Риме. Правда, отзывы об этом понтифике церковников, как и слухи о нем, не совсем лестные.

– А назовите мне папу, отзывы о котором отличались бы лестностью, – проговорил барон в фужер, словно в микрофон. – Что, однако, не мешает Ватикану править лучшей половиной мира.

– Как объяснил мне один местный священник, именно Павел V подписал декрет папской конгрегации об «Индексе запрещенных книг», исходя из которого сотни трудов ученых различных стран были запрещены и сожжены. Достаточно сказать, что именно этот папа предал осуждению труд Коперника «Об обращениях небесных сфер», а также благословил процесс инквизиции против Галилео Галилея, которого, если не ошибаюсь, лично убеждал отречься от своих взглядов и покаяться. Публично отречься и покаяться.

– Вполне достаточно, чтобы до конца дней своих европейская цивилизация с презрением относилась ко всем его потомкам, – проворчал фон Шмидт.

– Тем не менее в семействе князя «своего родового папу» чтут. И за основание самого рода Боргезе признательны, поскольку Камилло принял сию фамилию, кажется, вместе с титулом кардинала, отрекшись при этом от своей древней родовой фамилии Каффарелли. Словом, именно этот папа навечно ввел огромную родню в круг элитарной «черной знати»[17].

Барон всегда с иронией относился к церковной суете и не особенно скрывал тот факт, что в сознании своем взрастил воинственного безбожника. Вот и сейчас его так и подмывало высказаться по поводу стараний этого папы как галилеоненавистника, однако вовремя сдержался: как-никак за расплывчатой тенью папы Камилло Каффарелли угрожающе вырисовывалась вполне реальная и зримая тень ныне здравствующего Черного Князя.

– Полагаю, на этом наше вторжение в сферу Престола Божьего исчерпало себя, – примиряюще подытожил он сей «божественный экскурс» корвет-капитана.

Да и Сантароне тоже прекрасно уяснял для себя ситуацию.

– Вот именно: исчерпало. Как в свое время – наше союзное наступление под Сталинградом, – охотно согласился он. – Так что вернемся к предполагаемой операции «Гнев Цезаря».

– Вряд ли в ходе проведении что-либо будет зависеть от нас. Другое дело – операция «Золото Роммеля», где без меня никаким боевым пловцам Черного Князя не обойтись.

– В ходе самой операции «Гнев Цезаря» – не будет, согласен. Однако вскоре Боргезе потребует изложить свои соображения по поводу того, как воплощать ее в жизнь.

Произнеся это, Сантароне вопросительно взглянул на фон Шмидта. Боевой пловец понимал, что отныне – они в одной команде.

– В таком случае ход рассуждений должен быть четким. Первое: на заключительном этапе подготовки нам не обойтись без надежного источника в Севастополе, куда, скорее всего, и будет перебазирован линкор… К тому же он может оказаться на судоремонтном заводе, в плавании, посещать другие русские порты…

– Принимается: без агента в Севастополе, точнее, без надежной резидентуры в Крыму нам не обойтись. Вряд ли русские станут оповещать мир о перемещениях «Джулио Чезаре», и вряд ли следует рассчитывать, что береговая охрана линкора окажется бездарной и беспомощной.

– Но, как вы понимаете, архивы законспирированных агентов, слава богу, достались не мне. Слишком уж рискованное наследство.

– Не сомневаюсь, что с вас достаточно тайн, связанных с сокровищами фельдмаршала Роммеля.

– Представьте себе, предостаточно, – не стал оправдываться оберштурмбаннфюрер. – В сорок пятом один полковник контрразведки времен Первой мировой пророчески изрек: «Только не надейтесь, что с завершением этой бойни война для вас действительно завершится. На самом же деле она до конца дней станет цепляться за вас, как, впрочем, и вы за нее, вновь и вновь проходя по минным полям собственной памяти». Возможно, я не сумел воспроизвести дословно, однако что-то в этом роде.

С минуту они отвлеченно, бездумно молчали, а затем корвет-капитан вдруг произнес: