Гнев викинга. Ярмарка мести

Крестьяне завопили, бросаясь в бой, выставив копья параллельно земле, проходя между воинами Луи и врезаясь в ирландцев за ними. Эффект был шокирующим и кровавым. Тех воинов, что секунду назад бились мечами и щитами с такими же мечниками, внезапно пронзили длинные пики с железными наконечниками, бьющие быстро и незаметно. Одни рухнули, хватаясь за животы, другие дико размахивали мечами, отбиваясь от копий. И пока ирландцы беспорядочно пытались защититься от новой угрозы, мечники продолжили свое смертоносное дело.

Лохланн снова был на ногах, стоял плечом к плечу с Луи, работал мечом и щитом так, как Луи его научил. Его лицо было залито кровью, но на движениях это не сказывалось, так что Луи решил, что у него нет серьезных ран.

— На них! — снова закричал Луи, стараясь, чтобы его голос прозвучал как можно громче и яростнее.

Он не знал, на ирландском кричит или на франкском, но значения это не имело. Враг и без того пребывал на грани паники — он это видел, и последний его клич, словно вопль банши[15], толкнул противника за эту грань. Защитники Глендалоха ринулись вперед, их противники подались назад, смешали ряды и побежали, роняя оружие и щиты, спотыкаясь о мертвецов, спасая свою жизнь.

«Вот так», — подумал Луи. Именно этого он и добивался. Они нанесли врагу урон, они показали, что налет на Глендалох будет делом непростым, что врагов там ждут настоящие воины. Он посеял сомнения в их рядах, которые наверняка приведут к взаимным обвинениям.

Лохланн устремился вслед за бегущим противником, и Луи попытался перехватить его, но не смог, поскольку обе руки у него были заняты, поэтому он просто крикнул: «Лохланн, стой!», и Лохланн, к счастью, услышал его и остановился.

— Труби в рог, — крикнул Луи. — Сейчас!

Какое-то время Лохланн с недоумением смотрел на него. А затем смысл слов Луи дошел до него сквозь туман боевого безумия, парнишка кивнул и схватился за рог, который носил на цепочке на шее. Он поднес его к губам и исторг из него длинную резкую чистую ноту. Единственную ноту, которую он мог извлечь, но большего им и не требовалось — только сигнал к отступлению, который услышат на всем поле битвы и их бойцы, и люди Айлерана.

Воины сомкнули ряды и отступили, сталкиваясь с копейщиками, которые все еще не пришли в себя после атаки и не помнили, что им нужно делать.

— Эй, вы, дайте нам… — начал Луи, оборачиваясь, и осекся.

В десяти шагах за копейщиком стояла Фэйленд. Ее волосы сбились в копну, лицо было перепачкано то ли грязью, то ли кровью. В руке она держала короткий меч, поблескивающий алым. Один из ирландских воинов бился у ее ног в агонии, и, прежде чем Луи сумел заговорить, Фэйленд вскинула меч и опустила его на шею раненого.

«Mon Dieu…»[16] — подумал Луи, а затем Лохланн толкнул его локтем, крича: «Капитан! Капитан!»

Луи снова обернулся. И увидел, что к ним приближается новый враг. Луи собирался выйти из боя, воспользовавшись паническим бегством ирландцев, надеялся, что ему хватит времени увести своих людей за деревья. Но этой надежде не суждено было сбыться.

«Варвары…» — подумал Луи. Это были не ирландцы, а норманны, со щитами и в кольчугах. Один из них, огромный, как гора, нес алый штандарт с раздвоенными концами и каким-то серым изображением в центре.

— В линию, в линию! — закричал Луи. — Копейщики назад!

Они застали противников врасплох, как Луи и планировал, они ранили медведя. Луи рассчитывал, что они скроются так же быстро, как и напали.

Но теперь он видел, что все будет далеко не так просто.

Глава двадцатая

День хвали вечером.

Старшая Эдда. Речи Высокого

Торгрим Ночной Волк так мечтал вогнать свой меч в брюхо Оттара, что поначалу шум атаки не проник сквозь слепящую алую пелену ярости. Все вскочили и выхватили оружие, но Торгрим не обратил на них внимания. Он неотрывно смотрел на Оттара, как и Оттар на него.

И Оттар бросился на Торгрима с колющим выпадом, намереваясь сразу ранить его в открытый живот или пах, чтобы победить в первые же секунды боя. Но Торгрим был так же быстр, как и Оттар, он рубанул Железным Зубом справа налево, отбивая клинок в сторону, а затем шагнул вперед и пнул Оттара в колено.

Пинок оказался метким. Оттар как раз выставил ногу для опоры. Торгрим ударил с такой силой, что нога Оттара должна была сломаться, как ножка жареного цыпленка. Но не успел Торгрим завершить этот удар, как Харальд схватил его за одно плечо, Скиди — за другое, и оба оттащили его в сторону.

Оттар отскочил после пинка Торгрима, почти не достигшего цели. Оба взревели от ярости и вновь попытались ринуться друг на друга, но Харальд и Скиди держали Торгрима, а люди Оттара вцепились в своего вожака, который размахивал мечом и требовал, чтобы его отпустили.

— Отец! — кричал Харальд Торгриму на ухо. — Отец! Слушай! Здесь враги, на лагерь напали!

Знакомый голос сына и отчетливая тревога в нем заставили Торгрима на мгновение прекратить борьбу. Он тяжело дышал, в ушах шумело, но он все же понял, что за стенами шатра воцарился хаос. Все новые голоса поднимали тревогу.