Гневное небо Тавриды

И сразу становится необыкновенно покойно. Зайдем, прорвемся, не первый раз. И ничто не заставит сойти с боевого курса. Будь, что будет…

Вспоминаю о письме, полученном перед вылетом. Что там пишет Тамара? Прошлое письмо получил, точно помню, восьмого. Хорошее было письмо…

Да, главное — донести торпеду до цели. Точно на заданной скорости, высоте. На разрывы и трассы не обращать внимания. Только на водяные столбы. Эти султаны от рвущихся в воде снарядов тверже гранита, если идешь на полной скорости. Лететь чуть выше. Сбить наводку орудий маневром. Лечь на боевой и с самой близкой дистанции послать в цель торпеду…

И вот уже нетерпение. Хорошее чувство, признак готовности. Сколько еще лететь?

На борту размеренный ритм, экипаж в работе. Вслушивается в эфир Николай Панов, одновременно наблюдая за воздухом из своей башенки. Зорко просматривает заднюю полусферу Саша Жуковец. Оба молчат, значит все в порядке. Сквозь прорезь кабины виден Касаткин. Спокоен, деловит. Через каждые пять минут прикладывает линейку к карте, следит за направлением.

— Пять градусов влево, командир.

— Есть, пять влево.

Хороший вырабатывается штурман. С первых дней все приглядывался к ветеранам. Такие мастера как Шильченко, Кравченко, Аглотков вызывали в нем восхищение, желание подражать. А на первых порах это главное.

— Подходим к району цели, командир, — голос лишь чуть напряженней.

Начинаем снижаться. Пробиваем облака, под нами чистая синева. Море спокойно, видимость хорошая. Если б еще пониже облачность…

— Конвой, командир!

Дымы, затем силуэты. Подаю сигнал ведомому: "Разворот на цель. Перестроиться в боевой порядок!" Панин увеличивает обороты, плавно заходит справа. Все точненько, как в кино. По бортам кораблей — моментальные вспышки, будто и в самом деле фотографируют.

— Штурман, состав!

— В окружении пяти сторожевых катеров… неопределенное что-то, командир…

Вот именно. Ни транспорт, ни танкер. Однако сидит по ватерлинию.

— Выходим на него!

Шквал огня. Маневрирую. Панин — как припаянный. Ну держись, стажер…

— На боевом!

Не выпускаю из поля зрения черную коробку. Высота, скорость заморожены. Никаких маневров! Вот они, султаны, всплески… Нарочно бьют с недолетом по воде — лучшей стены на пути не поставишь. Не достают, только брызги хлещут машине в брюхо, правильно взял высоту… Разрывы справа, слева… Ну, штурман…

— Сброс!

— Торпеда пошла хорошо! — четкий доклад Панова. — Ведомый сбросил!

— Приводнилась нормально! — звонко кричит Жуковец. — Стабилизатор сорван… Хорошо идет!

— Молодец, Саша! — это штурману. Прежде времени, конечно. Правильно приводнить торпеду — большое дело, но если мимо…

Лечу на корабли. Сманеврируешь — как раз и подставишь себя под фронтальный огонь всех орудий и пулеметов. Сектора газа — до защелки. Подскок. Внизу мелькают палубы. Касаткин, Панов, Жуковец лупят по ним из пулеметов.

Все! Проскочили. Кой к черту все, главное, как торпеда…

— Попали! Цель! — в один голос стрелки. Черный клуб дыма закрыл транспорт. Захожу сбоку, чтоб убедиться. Посудина разломилась надвое, обе половины, накренившись, оседают в воду. Вот теперь все, порядок!

— Командир, даю курс…

— Молодец, Касаткин!

— Так это ж вы, командир.

— Ладно, не скромничай! Как там ведомый?

— Как припаянный, командир!

Во, то же самое и сравнение. Ловлю себя на мысли, что весь полет смотрел на себя его глазами. Светлыми, глубоко посаженными, с оценивающей приглядкой…

На земле нас поздравили командир полка и замполит. Передали благодарность командира дивизии полковника Токарева.

После всех подошел Панин.

— Спасибо, Василий!

— Вам спасибо, Михаил Федорович!

— Мне-то за что? Ваша торпеда попала.

— Ну, это точно не известно. Но… дело не в том… В чем — объяснить не сумел. Но, кажется, и не надо было никаких объяснений.

Обе машины имели много пробоин. Но по сравнению с потопленным судном это были пустяки.

4 ноября Панин выполнял свой третий боевой вылет — на "свободную охоту". В районе мыса Тарханкут его перехватили и атаковали два Me-109. Стрелки старший сержант Петр Шибаев и сержант Григорий Суханов отбивались изо всех сил. В разгаре боя крупнокалиберный пулемет вдруг смолк.

— Что там, Шибаев? — не повышая голоса, спросил Панин. — Заклинило, командир…

— Перекос? Выбивай патрон, я пока сманеврирую… Суханов, держи их в своей полусфере!

— Влево разверните, командир… Вон он, гад!.. Сзади вырастал силуэт длиннокрылого «мессера». Суханов бил. Панин маневрировал, то и дело оглядываясь. Шибаев выдергивал ленту из магазина…

— Скоро там, Петр? — не выдержал штурман Глеб Купенко.

— Спокойно, спокойно… Не торопитесь, Шибаев. Уверенный голос командира успокоил радиста. Он вставил ленту. Стервятник уже закрыл всю прорезь прицела. Петр нажал на спуск, длинная очередь перехлестнула тело «мессера». Он потянулся вверх, насколько хватило силы мотора, перевернулся мертвой петлей и рухнул в море.

Второй зашел в атаку лишь для формы. Огонь открыл издали, вреда причинить не мог. Развернувшись, ушел в сторону Евпатории.

— Поздравляю, Петр, — тепло, но сдержанно прозвучал в наушниках голос Панина. — Как себя чувствуешь?