Гневное небо Тавриды

На обратном пути израненная машина разворачивалась, кренилась на бок. Николай стал отставать. Для его прикрытия остался Евгений Лобанов. Дважды они отбивались вдвоем от атак «мессершмиттов», пока на помощь не подоспели истребители прикрытия. Один «мессер» был сбит, остальные отстали. Николаев благополучно дотянул до Севастополя и произвел посадку на площадке Херсонесского маяка…

В эскадрилье существовал железный закон: один за всех, все за одного. Лететь в бой, зная, что товарищи в случае беды приложат все усилия, чтобы тебя выручить, намного легче, чем надеясь только на себя.

Николай штурмовал дерзко, без оглядки, заботясь только о том, чтобы нанести врагу наибольший урон, и потому не раз попадал в безвыходные, казалось бы, положения.

Однажды, после штурмовки автоколонны в районе Перекопа, он посадил охваченную пламенем машину на занятом немцами поле. Старший лейтенант Михаил Талалаев заметил, что друг в беде. Спросив разрешение у ведущего, вышел из строя, вернулся. Поле вокруг было изрыто разрывами бомб и снарядов. Но выбора не было. Михаил выпустил шасси и повел самолет на посадку. Николай, все поняв, побежал к нему. Едва машина остановилась, открыл ножом люк и влез в него. Два вражеских тягача с солдатами, спешащие к месту катастрофы, опоздали, немцы успели только выпалить несколько бесполезных очередей из пулемета.

Однако на этом не кончилось. При пересечении береговой черты в районе Саки штурмовик был атакован «мессершмиттами». Михаил снизился над морем до бреющего, взял курс к Севастополю. Воздушный стрелок отбивался от наседающих стервятников. Николай, сидя в бомболюке, досадовал на свою беспомощность. Вскоре подоспели два «яка», вызванные Талалаевым. Самолет благополучно приземлился на Херсонесском аэродроме…

На штурмовку аэродромов, войск и техники под Севастополем Николаев преимущественно летал ведущим. На личном его счету за этот период прибавилось семь уничтоженных на земле самолетов врага, семь танков, один сбитый в воздушном бою самолет. Плюс семнадцать самолетов, пятьдесят восемь автомашин и четыре миномета, уничтоженные совместно с товарищами. На груди отважного штурмовика было два ордена Красного Знамени, Военный совет Черноморского флота наградил его именным оружием и часами.

Затем лето и осень сорок второго, ожесточенные сражения за Кубань, за Новороссийск…

Капитан Николаев уже командовал эскадрильей. В эти труднейшие месяцы войны, когда на счету был каждый воздушный боец, каждый самолет, девизом эскадрильи стало суворовское "Бить врага не числом, а умением".

Однажды в сентябре Николаев во главе четверки вылетел на штурмовку аэродрома Анапа, где, по данным разведки, накануне приземлились «мессершмитты». Зашел не со стороны моря, как обычно, а с суши. На бреющем пересек линию фронта и углубился на территорию противника. Затем, круто развернувшись, взял курс на цель. Удар с тыла оказался настолько неожиданным, что даже вражеские пулеметчики не успели открыть огонь. В результате четверкой штурмовиков было уничтожено восемь «мессершмиттов».

Комэск воспитывал подчиненных личным примером. И это касалось не только летно-тактического мастерства.

В октябре он повел группу на удар по вражескому штабу, расположенному в станице Крымская. Через шквал огня штурмовики прорвались к цели. Но при первой же атаке в самолет ведущего попал снаряд. Пробит фюзеляж, поврежден фонарь кабины, сам Николай получил два ранения. Но не покинул группу, продолжал раз за разом заходить в атаку, увлекая за собой ведомых. Лишь после того, как помещение вражеского штаба было сверху донизу охвачено пламенем, взял курс на свой аэродром…

Прекрасный командир, прославленный воздушный боец, Николаев в полку пользовался всеобщим уважением и любовью. А в эскадрилье его буквально боготворили. В свободную минуту вокруг комэска неизменно собирались летчики, техники, младшие авиаспециалисты. Николай — признанный баянист еще в училище, не смущаясь своим командирским званием, играл по заказу ребят памятные довоенные мелодии и даже напевал негромким, задушевным голосом русские народные и фронтовые лирические песни. Землянка гостеприимного командира была желанным прибежищем для соскучившихся по домашнему уюту летчиков. Особенно когда наступила зима и знаменитый новороссийский ветер «бора» пронизывал на дежурстве до костей. А тут всегда тепло, светло, потрескивают в печурке сухие поленца, пыхтит большой медный чайник. Ребята делились впечатлениями о полете, откровенно рассказывали, что чувствовали в тот или иной момент боя, беспощадно критиковали себя и товарищей, высказывали соображения на будущее. Такие дружеские «вечёрки» не только укрепляли коллектив, помогали установить взаимопонимание, но порой и непосредственно для дела давали больше, чем самый строгий и подробный разбор.

Месяц за месяцем шла напряженная боевая работа. Николай Николаев участвовал почти во всех боевых вылетах полка. Исключением являлись лишь дни, когда требовалось сменить мотор или устранить серьезные повреждения самолета.