Гнёзда Химер

— Ну ты даешь, Ронхул! — изумился Хэхэльф. — Как тебя чару[56] к себе подпустили?

— Как они называются? — переспросил я. — «Чару»? А по-моему, просто собачки. Лают так же, и на такс похожи, только пасти, как у крокодилов… Но в отличие от крокодилов, мы не кусаемся, да, мои хорошие?

— Еще как «кусаемся»! — усмехнулся Хэхэльф. — Если бы я заметил, что ты собираешься сходить с корабля, не дождавшись меня, я бы тебя отговорил — именно из-за этих твоих новых приятелей. Их разводят бунаба и держат здесь, на берегу, чтобы было кому чужака за задницу схватить в случае чего… Не знаю, кто такие твои «крокодилы», но чару просто созданы для того, чтобы кусаться. Однако же ты как-то с ними поладил… Что ты сделал?

— Ничего. Просто увидел их и обрадовался… Ну, начал говорить им всякие глупости: что они «хорошие собачки» и так далее… По-моему, они просто поняли, что я — не какой-нибудь проходимец, а положительный герой, так что со мной вполне можно иметь дело.

— И совсем не ворожил? — недоверчиво уточнил Хэхэльф.

— Да вроде нет. — Я задумался, а потом честно сказал: — Тут ведь так сразу и не разберешься: когда ворожишь, а когда все само собой получается…

— И так бывает, — понимающе кивнул Хэхэльф. — Ладно уж, пошли, Ронхул Маггот, укротитель чару… А где твоя сумка?

— На корабле, где же еще! — вздохнул я и неохотно отправился за своей тяжкой ношей. Да уж, прогулка налегке мне сегодня не светила…

Впрочем, прогулка была недолгой. Поселение бунаба оказалось совсем рядом с берегом. Стоило нам миновать густые заросли высоких прибрежных кустов, и вдалеке показались белоснежные домики, здорово похожие на мою «недвижимость», оставленную в Сбо. Только на плоских крышах некоторых строений стояли разноцветные шатры. Их яркая раскраска бросалась в глаза и здорово оживляла пейзаж. К домикам прилагались невысокие заборчики, ухоженные сады, крупные пестрые квадраты огородов и прочие признаки созидательной человеческой деятельности.

Честно говоря, я здорово нервничал: а вдруг моя рожа вызовет у этих ребят такое сильное отвращение, что даже связи Хэхэльфа не помогут мне получить «путевку» на встречу с Варабайбой?..

— Не волнуйся, Ронхул, — беззаботно сказал Хэхэльф. — Если уж ты с чару сумел поладить, значит, все будет путем!

Что касается «собачек», они следовали за мной, отчаянно виляя хвостами, явно рассчитывая, что в ближайшем будущем я найду свободное время, чтобы повторить пленившую их воображение процедуру почесывания загривков и животиков.

Хэхэльф прибавил шагу, вдохновленный милым сердцу пейзажем, на фоне которого протекало его босоногое детство. Я едва за ним поспевал. К моменту первой встречи с аборигенами я так запыхался, что у меня просто не было сил смущаться.

«Аборигены» оказались двумя загорелыми дюжими детинами в более чем легкомысленных нарядах. На головах у них были те самые матерчатые «сапоги», «агибубы», которые так насмешили меня еще на Халндойне. Только их головные уборы были гораздо выше — с полметра каждый. Впрочем, прочие детали туалета показались мне не менее забавными: эти здоровенные дядьки с суровыми лицами воинов были одеты в цветастые пончо до колен. У одного пончо было голубенькое, с рисунком из крупных красных цветов, а у другого — розовое, в яркий желтый горох. При этом они держались с таким достоинством, что мне и в голову не пришло смеяться, я только изумленно покачал головой.

— Хэхэльф! — доброжелательно сказал один из них, увидев моего друга. — Алля фа ндана-акуса!

Второй тоже что-то буркнул — настолько приветливо, насколько позволяла его донельзя мрачная физиономия.

— Что они говорят? — тут же спросил я.

— Здороваются, — пожал плечами Хэхэльф. — Просто здороваются со старым приятелем. Говорят, что вот, мол, какой хороший подарок для старого ндана-акусы… Когда будет что-нибудь интересное, я тебе переведу.

Мрачные типы в карнавальных костюмах разглядывали меня — украдкой, исподлобья и, как мне показалось, без особой симпатии. Хэхэльф решил, что нас следует познакомить, и толкнул длиннющую телегу на непонятном, но благозвучном языке. Где-то в середине словесного водопада мелькнуло имя «Ронхул» и тут же захлебнулось в мощном потоке незнакомых слов. Старинные друзья слушали Хэхэльфа с возрастающим интересом и важно кивали, как бы давая понять, что внимательно следят за нитью его повествования.

— А это — местные куса-баса,[57] то есть зажиточные хозяева, — Хэхэльф наконец повернулся ко мне. — Этого, в голубом пончо, зовут Андун, а второго — Чавар.

Мои новые знакомые чинно кивнули, услышав свои имена.

— Когда-то мы с ними разорили немало чужих огородов, — мечтательно закончил Хэхэльф. — В детстве мы были прожорливы и необузданны, как какие-нибудь дикие лесные кырба-ате…[58]

— А кто такие эти дикие кырба-ате?

— Увидишь еще. Пошли лучше, сколько можно топтаться на месте?!

Мы отправились дальше. Хэхэльфовы друзья детства чинно поклонились на прощание и пошли своей дорогой.

— А они все так чудно одеваются? — спросил я у Хэхэльфа, когда разноцветные агибубы его приятелей скрылись за раскидистыми кронами деревьев.