Гнёзда Химер

Я не то клевал носом, не то просто мечтал, сидя в удобном кресле, когда случилось нечто неописуемое: земля ушла у меня из-под ног, кресло куда-то подевалось из-под задницы, а обитаемый, видимый мир начал беспорядочно дергаться, словно его взбивали в невидимом шейкере. Потом я отключился, а когда кое-как оклемался, привычная реальность сменилась совсем другой картинкой. Так один кадр кинофильма сменяется другим: только что герой задумчиво бродил по саду, хлоп — и он уже бороздит просторы Вселенной на каком-нибудь идиотском звездолете…

Впрочем, я-то уж точно не бороздил никаких просторов. Я лежал на полу, рядом с этим чертовым камином, а моя рубашка дымилась, недвусмысленно собираясь вспыхнуть. Потом я увидел пучеглазого и попытался вступить с ним в диалог — одним словом, начал играть в новую игру, так и не ознакомившись с правилами. Меня не покидало смутное предчувствие, что правила мне не понравятся.

— Идиотство! — жалобно сказал я вслух и позорно всхлипнул. По щеке медленно поползла мокрая дрянь.

Впрочем, для того чтобы страдать, требуется куча сил, которых у меня не было. Поэтому я просто лежал на ковре и смотрел на огонь. Пляска невидимых саламандр всегда меня успокаивала; этот безотказный прием сработал и сейчас.

Больше всего на свете я хотел заснуть, а потом проснуться дома и напрочь забыть этот кошмарный сон.

Первый пункт программы я худо-бедно выполнил. Через пару часов впал в жалкое подобие забытья, и мне снились все те же мигающие языки пламени в камине и все те же сумбурные воспоминания о доме, который я потерял. Со вторым пунктом ничего не вышло. По правде сказать, не слишком-то я и надеялся!..

* * *

Меня разбудили пронзительные вопли. Орали, впрочем, не в помещении, а где-то еще. Через несколько секунд я понял, что эта адская какофония доносится с улицы. Кое-как встал. Сперва — на четвереньки, но потом героически поднялся на ноги, которые как на грех оказались чертовски длинными. В первое мгновение мне показалось, что я еще никогда не смотрел на собственные ступни с такой невообразимой высоты.

Впрочем, это неприятное ощущение очень быстро прошло. Я благополучно вернулся в стройные ряды прямоходящих приматов и подошел к длинному узкому окну. Стекла в окне не было вовсе. То ли его разбили, то ли хозяин комнаты обожал свежий воздух.

Я выглянул во двор, удивляясь своему прекрасному самочувствию. Этой ночью мне было так хреново, что я впервые в жизни был готов добровольно сдаться на милость первого попавшегося лекаря, если бы он обнаружился где-то поблизости, а теперь меня распирало от избытка энергии. Настроение, правда, оставалось паршивым, но по крайней мере меня больше не тянуло скулить и жаловаться. Я был твердо намерен искать — и найти! — какой-то выход. Для начала, впрочем, требовалось понять, в какое именно дерьмо я влип.

Зрелище, которое открылось моему взору, не внушало особого оптимизма. Вымощенный крупным булыжником двор, окруженный высоченной каменной стеной, был довольно просторным и донельзя запущенным: повсюду валялись какие-то предметы, смутно напоминающие примитивные орудия сельскохозяйственного труда. Никаким сельским хозяйством тут, впрочем, и не пахло, растительности вообще не было, даже каких-нибудь чахлых пучков травы.

Почти прямо под окном стоял невысокий деревянный помост с отверстием в центре. На помосте топтались крупные, пестрые, удивительно толстые птицы с хвостами общипанных павлинов. Клювы тем не менее у них были длинные и острые, это я издалека приметил.

Птицы, впрочем, не шумели, они спокойно клевали какую-то дрянь, что-то вроде черной каши, щедро размазанной по всему сооружению. Крики доносились из-под помоста. Сверху мне не было видно, что происходит под помостом, но я быстро сообразил, что там активно страдает настоящий живой человек. Сначала я не мог понять, почему он так орет, но потом разглядел, что из отверстия торчит совершенно голая задница. Она, несомненно, принадлежала несчастному мученику и была густо перемазана все той же черной кашей. Время от времени какая-нибудь птица клевала горемычную часть тела, после чего следовала новая серия воплей. Приходить бедняге на помощь явно никто не собирался, из чего я сделал вывод, что сия мистерия развивалась согласно утвержденному сценарию.

— Бред какой-то! — растерянно сказал я.

Некоторое время я наблюдал за происходящим: ждал развязки. Во дворе постепенно появлялись люди в нелепой, как мне казалось, одежде. Они начали неохотно наводить какое-то подобие порядка: складывали свои загадочные орудия труда в одну большую кучу, тихо и односложно переговаривались, то и дело взрываясь хохотом. Никогда прежде я не слышал столь дружного, дебильного и в то же время жизнерадостного ржания — возможно, впрочем, потому что никогда не служил в армии.

Никто не обращал внимания ни на крики, ни на задницу в центре помоста. И уж тем более никто не спешил на помощь великомученику. Очевидно, кто-то «самый главный» считал, что задница страдальца должна по-прежнему оставаться на месте.