Гнезда русской культуры (кружок и семья)

Константин Аксаков родился 29 мая 1817 года в селе Ново-Аксаково Оренбургской губернии. Происходил из большого и знаменитого в летописях русской литературы семейства, речь о котором – во второй части этой книги; здесь – только самые необходимые сведения.

Глава семьи Сергей Тимофеевич – замечательный писатель, автор «Семейной хроники», «Детских годов Багрова-внука», «Записок ружейного охотника Оренбургской губернии», «Записок об уженье» и т. д. Правда, все эти произведения Сергей Тимофеевич напишет позднее, в сороковые и пятидесятые годы, но и в двадцатые-тридцатые годы он был уже известным в литературе человеком. Театральные статьи и рецензии Сергея Тимофеевича обратили на себя широкое внимание.

Был у Константина еще младший брат Иван, который стал впоследствии известным поэтом и публицистом.

Детство свое Константин провел в отцовском имении Ново-Аксаково, опекаемый любящими и заботливыми родителями, согреваемый царившим в семье духом взаимного уважения и дружбы. В 1826 году семья переехала в Москву, где Константин продолжал свое домашнее образование. Летом 1832 года юноша поступил в пансион известного историка и писателя М. П. Погодина, а в августе того же года был принят на словесное отделение Московского университета.

Едва Константин переступил порог университета, как ощутил неведомое волнение. Он привык к семье, к узкому кругу родных и знакомых, а тут – множество неизвестных молодых людей, собравшихся со всех краев великой страны ради общей высокой цели. «Тут молча почувствовалось, что мы товарищи, – чувство для меня новое», – вспоминал позднее Аксаков.

Чувство дружбы, потребность единения были настолько сильны, что Константин решил составить небольшое «юношеское товарищество». Курс, на котором учился Аксаков, не блистал яркими личностями; выбор Константина пал на четырех человек, «более других имевших умственные интересы»; это были А. П. Белецкий, Г. Теплов, М. Сомин и Дмитрий Топорнин.

В напутствие дружескому союзу Константин сочинил стихи; в них было все то, чем поэтическая фантазия украшала дружбу: и приглашение сесть в один «челнок», и грозящие гибелью «валы», и «седые водные громады», и заключительный призыв:

Друзья, прочь страх! Давайте руки!
И сядем на челне одном.
И веселее без разлуки
Мы море жизни проплывем.

Выполнить это пожелание – вместе проплыть «море жизни» – Аксакову не довелось. Друзья его оказались довольно заурядными людьми (может быть, за исключением Белецкого), след их вскоре потерялся. Но зато один из них, Дмитрий Топорнин, познакомил Аксакова со Станкевичем. «Юношеское товарищество» сыграло в жизни Константина промежуточную роль, примерно такую же, как друзья по «номеру» – в жизни Белинского.

Когда Аксаков вошел в кружок, Станкевич был уже на втором курсе. Облик, занятия, основное направление кружка уже наметились. Друзья отнеслись к новому товарищу с интересом, но критично. Ведь Константин принес с собою в кружок свои воззрения, свой склад мыслей и чувств, сложившихся еще в лоне патриархальной помещичьей усадьбы.

Все это находило отражение в поэтическом творчестве Константина Аксакова. Его тревожили воспоминания детства: могучий разлив рек, необозримость полей, шум леса: «О, сколько он теперь наводит Мне грустных и приятных дум…». В стихах Аксакова мелькают очертания «наших древних соборов». Возникает образ великой русской реки: «Я из-за Волги, из-за бурной. Лелеясь на ее струях, Видал я часто свод лазурный, Потопленный в ее водах…».

Вспоминаются Аксакову и труд крестьянина, и «песни сельской девы» над его колыбелью – «И эти звуки заронились глубоко в памяти моей».

Не один Аксаков воспевал отеческий край, предания родной старины. Героику прошлых битв прославлял, как мы знаем, Красов. Но для Аксакова это была особенно дорогая, близкая тема. И не только близкая, но внутренне цельная, единая. Родное, отеческое воспринималось им в духе той гармонии, какая была навеяна патриархальной атмосферой отцовского дома. Противоречий, пороков общественной жизни России Аксаков еще не видел или старался не видеть.

Поэтому-то критическое настроение, господствовавшее в кружке, возбуждало в Аксакове тяжелое, болезненное чувство. Казалось, что товарищи посягают на самые дорогие, сокровенные его убеждения. Об этом со всею искренностью поведал позднее сам Аксаков.

«Пятнадцатилетний юноша, вообще доверчивый и тогда готовый верить всему, еще много не передумавший, еще со многим не уровнявшийся, я был поражен таким направлением, и мне оно часто было больно; в особенности больны были мне нападения на Россию, которую люблю с самых малых лет. Но, видя постоянный умственный интерес в этом обществе, слыша постоянные речи о нравственных вопросах, я, раз познакомившись, не мог оторваться от этого кружка и решительно каждый вечер проводил там».