Гнездо аиста

От смущения он сразу пришел в себя:

– Да я сам…

– Еще заблудитесь.

– А вы все тут знаете? Вы здесь работаете? Кем? – Клим торопился увести ее от неловкой темы, и она не противилась.

– Я выросла в этом дворце…

– Звучит, как в сказке!

– Это и есть сказка. Вся моя жизнь.

– Да? А так бывает? А почему сказка? У вас все так безоблачно?

Клим изо всех сил заставлял себя протрезветь, чтобы не показаться идиотом и не переспрашивать обо всем подряд. Внезапно погрустнев, женщина обмахнула подбородок кончиком косы и серьезно сказала:

– Сказка потому, что люди так не живут, сударь. Все вокруг только о проблемах и говорят, а я с самого детства была счастлива. Почти всегда… Разве в обычной жизни бывает, чтобы все доставляло радость?

– По-моему, я знаю еще одного такого человека, – пробормотал Клим, рассматривая белые штрихи на ее узкой юбке.

– Это вы о себе? – заинтересовалась она.

Клим протрезвел еще больше:

– О себе? Да что вы… У меня все наоборот.

Приглядевшись, она сказала:

– Это заметно. У вас не очень-то счастливый вид… Да, вы же хотели умыться!

– Ладно… Это потом. Да я вроде уже продышался. Вы знаете, что с вами легко дышится?

Она только засмеялась, и Клим снова приступил к допросу:

– Вы так и не сказали, кем работаете.

– Я играю в «Шутихе».

– О нет! – вырвалось у него.

Чуть отстранившись от Клима, она прижалась спиной к толстым балясинам и обиженно нахмурилась:

– Вы что-то имеете против актрис? И вы здесь? Почему же тогда?

Теперь пришлось признаваться ему:

– Меня зовут Клим Жильцов.

Она так вскрикнула, что Клим в испуге схватил ее за обе руки, вообразив, что ей как-то удалось проскользнуть в узкую щель. Тут же поняв, как это нелепо, он разжал пальцы и скованно усмехнулся.

– Вы – Клим Жильцов? О господи, – теперь она крепко вцепилась в его неподобающе темный пиджак. – Правда? Это вы?!

– Я, я, – заверил он, испытывая неизведанную до сих пор смесь неловкости и удовольствия. Ему еще никогда не кричали: «Это вы?!» А в этот день Клим слышал такое уже во второй раз.

– Я же играю вашу лягушку!

– Вы?! – поразился он не меньше. – Так вы и есть Зина… Зинаида Таранина?

Она радостно засмеялась, подтверждая его слова, в которые Клим и сам до конца не мог поверить, ведь в его сознании уже прижился глянцевый образ звездной красавицы. А сидевшая рядом женщина выглядела совсем земной. И в том, как она сиротливо притулилась в уголке лестницы, даже проглядывало что-то жалкое, отчего хотелось взять ее за руку и сказать еще никем не придуманные добрые слова. Клим невольно опустил взгляд на ее руку, лежавшую на полотне юбки. Кисти у нее были узкими и длинными, а пальцы вытянутыми, как…

«Как перья аиста, – вспомнилось ему сравнение, найденное Иваном для себя. – Они – пара красивых птиц, которые преданы друг другу до самой смерти. Хотя нет… До самой смерти – это лебеди».

Он попытался угадать: алкоголь ему мешает или от Зины действительно даже духами не пахнет? «Ну уж, этого никак не может быть! – зачем-то принялся доказывать себе Клим. – Она же актриса. Они всегда окутаны целым облаком… Духами и туманами. А уж „звезды“ тем более. Вот только она ничем не напоминает звезду…»

– Совсем на нее не похожа, – не замечая того, продолжил он вслух. – Такое милое лицо… И эти косы…

– На кого не похожа? – с интересом спросила Зина.

Клим испуганно отрекся:

– Ни на кого вы не похожи!

– Это хорошо, – спокойно улыбнулась она. – Что может быть ужасней для актрисы, чем оказаться похожей на другую? Я, наверное, сразу ушла бы, если б такое обнаружилось…

Уговаривая себя промолчать, он все же сказал:

– Но вы же не можете играть мою лягушку… Вы совсем не такая.

– Вы еще не видели меня в этой роли, – напомнила Зина, сразу как-то вытянувшись.

– Вы умеете перевоплощаться, конечно… Это понятно. Но настолько?!

Приблизив к нему лицо, отчего Климу внезапно стало жарко, она шепотом спросила:

– А какая она на самом деле?

И добавила совсем как ее сын:

– Я никому не скажу! Это только для меня. Понимаете… У меня до сих пор такое досадное ощущение, что я не так ее играю. То есть я увидела ее совсем другой…

Не скрывая горечи, Клим тихо спросил:

– Почему же вы не настояли на своем? Если чувствовали, что правы.

– Настоять на своем? Да что вы! С Иваном такой номер не пройдет… Он никому не позволяет иметь свое мнение, потому что у него уже заранее определился собственный взгляд на то, каким должен быть спектакль. И никакой совместный поиск его не интересует. Он думает за всех нас… Так проще, конечно…

Клим перевел взгляд на опадающие застывшим потоком прожилки мраморной стены и сдержанно спросил:

– Так вы это считаете сказкой? Боюсь, что я назвал бы это диктатурой.

– Это спорно, – настороженно отозвалась Зина. – Вам претит такой подход?

– Я привык сам решать, как мне выполнять свою работу. Никто не диктует мне, как вести беседы с теми ребятишками, что попадают в наш приемник-распределитель. И как писать пьесу, мне тоже никто не указывал.

Зина жалобно, протяжно вздохнула:

– Это немножко другое… Артист – это зависимая профессия. Если ты остаешься вне театра, то просто умираешь.