Гнездо для птенца

Того, что у нее осталось, не хватит надолго, а выходное пособие, которое ей предложили, было лишь жалкой подачкой. Да на него и не стоит особенно рассчитывать: из-за банкротства компании оно могло и вовсе не материализоваться.

Рори безмятежно посасывала из бутылочки, доверчиво обхватив мизинец Уэнди своей крошечной ручкой. У ребенка были глаза Мариссы, ясные, голубые, как летнее небо, с тем же темным ободком вокруг радужки. Марисса всегда говорила, что он свидетельствует о даре ясновидения.

Это ясновидение недорогого стоило в конечном счете, подумала Уэнди, иначе Марисса почувствовала бы приближение машины и вовремя свернула бы. Или хотя бы оставила завещание.

Рори опорожнила бутылочку и закашлялась. Уэнди легонько похлопала девочку по спинке, затем сменила ей подгузник и уложила снова спать. Некоторое время она постояла у колыбельки, глядя на ребенка в тусклом свете ночника, вспоминая тот день, когда стояла около другой постели…

* * *

Хорошенькое личико Мариссы не пострадало в аварии, поэтому можно было предположить, что она выкарабкается. Но по тому, как суетился медицинский персонал и гудела аппаратура в реанимационной, Уэнди понимала, что положение безнадежно.

Никто не ожидал, что Марисса придет в сознание, но каким-то чудом она вырвалась из сгущающегося мрака и вцепилась в руку Уэнди. Еле слышным голосом, но настойчиво, требовательно Марисса произнесла:

— Позаботься о моем ребенке, Уэнди. Сделай все, чтобы она не попала в руки моих родителей. Они и ее погубят. Обещай!

Уэнди постаралась не показать, как больно Марисса сжала ей руку, и ответила:

— Обещаю.

Тогда пожатие ослабло, и Мариссы не стало.

* * *

Трясущимися руками Уэнди расправила одеяло Рори и постаралась успокоиться. Завтра у нее трудный день. Она не может больше заботиться о Рори так, как того хотела бы Марисса, а, следовательно, нарушит обещание. И тем самым разобьет свое сердце.

Но другого выхода просто нет.

Уэнди пока не сказала о закрытии компании молодой женщине, которая присматривала за Рори в течение дня. Рана была еще слишком свежей, кровоточащей, чтобы говорить об этом. К тому же Кэрри была занята с другими родителями, когда Уэнди приехала за ребенком. Но на следующее утро, когда Уэнди принесла Рори, оказалось, что Кэрри уже слышала новость.

— Мой муж велел мне предупредить вас, что я не могу работать в кредит, — мягко сказала она и, избегая взгляда Уэнди, начала сосредоточенно расстегивать кофточку Рори. — Я ответила мужу, что вы и не ждете этого от меня, но он говорит, надо выяснить положение. — Она встревоженно посмотрела на Уэнди. — Вы по-прежнему будете ее приносить?

— Пока не знаю. Я сообщу вам, как только смогу. — Уэнди поцеловала ребенка в щечку и отдала сумку с необходимыми принадлежностями. Затем поспешно вышла, пока Кэрри не успела спросить еще что-нибудь.

Сидя в машине, Уэнди уронила голову на руль. Почему она не сказала правду? Она больше не будет приносить Рори, потому что вскоре девочка окажется за шесть штатов отсюда.

А не сказала потому, что чем дольше откладывается разговор об этом, тем легче делать вид, что она и не собирается звонить в Чикаго. Что вовсе и не думает отказываться от Рори.

Но как бы ни было трудно примириться с собственной совестью, придется нарушить обещание. Марисса поняла бы меня, сказала себе Уэнди. И наверняка посоветовала бы поступить именно таким образом. Уэнди не может больше заботиться о Рори — по крайней мере, так, как того требуют правила ухода за грудными детьми. Никакая мать не пожелала бы, чтобы ее ребенок жил в нищете. Если есть лучший вариант.

А насчет того, что родители Мариссы погубят Рори… Уэнди с трудом сглотнула. Она никогда не видела Берджессов, они даже не приехали за вещами Мариссы после ее смерти; всем занимался их поверенный. О семье Мариссы она знала только то, что молодая женщина говорила в гневе, а под конец — в тисках боли. Марисса была неопытной и несколько эгоцентричной особой, без того понимания, которое приносит с собой зрелость. Возможно даже, она преувеличивала. В любом случае придется рискнуть.

* * *

Уэнди на несколько минут опоздала на работу. Теперь это не имело никакого значения. Еще несколько дней назад работа занимала ее и казалась важной, а теперь стала бессмысленной и ненужной, как прошлогодние новости. Она трудилась над новым каталогом, но много ли толка в составлении списка вещей, которые никогда не будут произведены?

Ее коллеги по отделу маркетинга не толпились вокруг кофеварки и не анализировали очередной финансовый прогноз, как она ожидала. Атмосфера в офисе была гнетущей. В стоявших рядами кабинках виднелись головы сотрудников, понуро склонившихся над чертежными досками и столами.

Босс вышел из своего остекленного кабинета и пересек комнату, направляясь к ее кабинке.

— Вы опоздали, Миллер, — заявил он.

Стресс, гнев, переживания и недосыпание — все вместе образовало взрывоопасную смесь, и Уэнди выпалила, прежде чем успела подумать:

— Ну так увольте меня.

Он сверкнул сердито глазами:

— Не иронизируйте.