Гнездо ласточки

– Потому что тогда, тринадцать лет назад, наши отношения не были завершены, – торжественно произнесла Кира. – Все оборвалось, внезапно и быстро. И осталось ощущение недоговоренного, несделанного. Ты слышал про незавершенный гештальт?

– Господи, Кира, и ты про него… – поморщился Сергей. – Не надоело?

– От того, что разговоры об этом гештальте тебе надоели, он не исчезнет. Он есть. И глупо не замечать подобных вещей, в тридцать-то лет! Да, да. Я люблю читать всякие статьи по психологии, люблю рассуждать на эту тему…

– Надо жить, а не рассуждать. Надо любить, а не говорить о любви.

– Сереженька, ты невероятный романтик, хотя работаешь с металлом, а я холодная и скучная, хотя занимаюсь музыкой. Мы с тобой – разные! Несовместимые! И я люблю другого человека, я не хочу разрушать свою жизнь, не хочу приносить ее в жертву эмоциям… Да, это так красиво – биться в страстях, только не надо забывать при этом, что делаешь всех вокруг несчастными! Жен, мужей, детей, родителей… Моя мать… Кстати. Ты не знаешь, наверное. Моя мать тридцать лет прожила с этим уродом, этим садистом… моим отцом, потому что – у нее любовь, видите ли. Она своих детей в жертву этой любви принесла, свою жизнь и здоровье… Но только это не любовь, – мрачно заключила Кира.

– А что это? – удивленно спросил Сергей.

– Это эмоции. Это желание испытывать страх и боль постоянно. Боже! Я только что поняла… – потрясенно произнесла Кира, схватившись за голову. – Одни хотят испытывать счастье и радость, другие – страх и боль.

– Да кто ж нормальный согласится страдать…

– А какая разница, какие эмоции испытывать – со знаком плюс или со знаком минус? – перебила его Кира. – Едят же люди сыр с плесенью. Отвратительных гадов морских – устриц и прочих… Тухлые яйца по китайскому рецепту. Вот и моей матери нравится испытывать страх, корчиться в муках… Болеть потом физически. Да! Точно так же болеют алкоголики, маясь от похмелья… Но пить не бросают, нет.

– Слушай, я не понял. Почему ты так о своем отце… Что случилось-то?

– Погоди. Я не договорила. Я не хочу уподобляться своей матери…

– Отец твой мать бьет? Н-да… О чем-то подобном я догадывался, она вся зашуганная такая. Но я не понимаю. Допустим, что твоя мать испытывает кайф от того, что ее бьет твой отец. Но ты тут при чем? Ты тоже любишь, когда тебя бьют?

– Нет! Наоборот. Я и из дома сбежала тогда потому, что мне не нравилось быть грушей для битья… Помнишь, я на выпускной не пошла, потому что рука была у меня в гипсе? Так это папаша мой ее сломал.

– Господи… – пробормотал Сергей. – А я думал, ты от меня бежала. Кира… Кира, если бы я знал! А я, как дурак, обиделся…

– Погоди, а то собьюсь! Так вот, я не испытываю, как ты говоришь, кайф, от того, что меня бьют. У меня свой кайф, оказывается. Я тоже люблю пострадать. Когда думаю о тебе, вспоминаю… Мне, оказывается, нравится все это. Но это глупо. Я себя переборола. Я теперь владею собой и своей жизнью. Да, это приятно, страсти все эти, кружить головы мужчинам, сталкивать их лбами, самой мучиться и страдать… Мне было приятно вспоминать тебя, – повторила она точно заклинание. – Приятно. А не буду больше. Я собой – владею и голову не хочу терять. Я не дура. Я могу распоряжаться своей жизнью.

– Кира, я тебя не понимаю! – с раздражением, даже брезгливостью произнес Сергей. – Ты что, спятила?

– Вот. Ты меня не понимаешь! А это потому, что ты меня не знаешь. Ты меня выдумал. Как и я тебя. А есть, между прочим, реальный человек, который тебя любит, который все эти годы обожал тебя, переживал…

– Ты о ком?

– О Ксении, о твоей жене! Она же до сих пор по тебе с ума сходит… ты слепой, ты не замечал своего счастья, целых тринадцать лет потратил на глупые мечты! Ты как я в чем-то. Тебе тоже нравится страдать, признайся! Ты все эти годы вспоминал обо мне, и Ксения это видела…

– Ты говорила с ней? Так я и думал. Это она тебе лапшу на уши навешала…

– Сереженька… Послушай меня, – Кира взяла его за руки, посмотрела снизу вверх, пристально, в его глаза. – Кончай тратить свою жизнь на ерунду. Не думай обо мне. Я не люблю тебя, правда. И ты меня тоже. Оглянись. Рядом с тобой была женщина, которая…

– Кира! – перебил ее Сергей. – Ты бредишь… Ерунда какая-то. Тогда, получается, у человека не должно быть мечты, да?

– Мечтай о чем-нибудь другом, но не обо мне.

– Но ты же творческий человек, ты… ты хочешь убедить меня, что будешь жить без страстей, без переживаний? Как робот?

– А зачем искать вдохновение в бессмысленных страданиях, разрушая жизнь своих близких? Я лучше в чем-нибудь хорошем свое вдохновение найду, не плюя в душу Тимофею… Я в любви к нему – свое вдохновение найду! Вернее, уже нашла, – тихо закончила Кира.

Сергей молча, со странным выражением смотрел на свою возлюбленную. С недоумением, ошарашенно, с негодованием. Словно только что перед ним произошло превращение чудесной принцессы – в безобразную лягушку. Потому что его Кира – была другой.

– Ну что, спали с тебя розовые очки? – прошептала Кира. – А вот Тим меня любит – именно такой.

* * *