Гнездо орла

Удобно устроившись в кабинете Карла Хаусхофера, их любимой еще с университетских лет комнате в доме, друзья с удовольствием перечитывали пьесу, местами по ролям, и Рудольф предложил назвать ее просто «Сулла» — именем самого страшного из всех диктаторов в истории человечества. Взяв рукопись, он перевернул несколько листов, чтобы заглянуть в финал, и нечаянно выронил на колени фотографию девушки в светлом платье — невесты Альбрехта, с которой, похоже, что-то у того разладилось.

Рудольф еще недавно так радовался за друга, но теперь, из деликатности, не решался спросить — что же все-таки случилось. Он видел Альбрехта и Ингу вместе и ему показалось, что эта девушка просто создана для Альбрехта, достойна его.

Альбрехт взял фотографию и положил ее на стол.

Рудольф проснулся в полдень и увидел сидящую на краешке постели Маргариту. Поцеловав его, она спросила, как он себя чувствует, — если ничего, то канцлер просил его быть в два на встрече с Генлейном, и еще: приехали итальянцы… По ее сосредоточенности он понял, что сестру что-то сильно тревожит и это «что-то» рядом с ним. Когда она принесла ему кофе, он спросил, как Роберт? «Терпит», — был короткий ответ. Он спросил, что ее еще беспокоит. Ее глаза, с годами приобретающие зеленоватый оттенок, ловили каждое его движенье, надеясь поймать взгляд.

— Руди, я сегодня утром принимала у нас дома Гайду. Они с Робертом говорили при мне… Руди, это… война?

— Из-за чехов войны не будет, — резко ответил Гесс.

— Но у них с русскими договор!

— Румыния и Польша Красную Армию к чехословацким границам не пропустят. Успокойся.

Грета продолжала ловить его взгляд. Он невольно подумал, как, должно быть, этими глазищами она изводит Лея.

— Твоему Буцу скоро год, моим по восемь… Но Вальтеру, первенцу Роберта, завтра восемнадцать. Руди!..

— Грета! Достаточно! По пути я заеду к вам, мне нужно кое-что сказать Роберту.

В дороге они молчали. Дома Маргарита проводила брата к кабинету, сказав, что Роберт лежит там и у него итальянцы.

Но в кабинете было подозрительно тихо. Вместо итальянцев и Лея Рудольф нашел на подушке записку: «Уехал по делам. Целую». Интересно, как это выглядело? «Фольксваген» ему к постели подали, что ли?

Гесс взял записку и на обороте написал: «Для ф. я там, куда ты меня послал». Он попросил сестру передать это Лею при первой же возможности и проследить, чтобы он сжег листок, или сжечь самой.

Расстроенная, непривычно рассеянная Маргарита вышла проводить его. Ее взгляд до последнего цеплялся за брата, но Рудольф слишком торопился, да и чем успокоить женщину, которая, вернувшись после временного отсутствия, обнаруживает под своим домом только что выстроенное бомбоубежище?!

Впервые после Берлинской Олимпиады 1936 года все дети Роберта Лея собрались в его мюнхенской резиденции в день восемнадцатилетия старшего сына Вальтера.

Утром юношу принял в своей резиденции фюрер. Днем начали собираться приглашенные; основную массу составили друзья Вальтера по Университету. Предполагалось, что старшее поколение, поздравив мальчика, затем удалится на другую половину дома, оставив молодежь порезвиться вволю.

Однако поздравления старших затянулись: оказалось, что молодые люди отнюдь не стремятся поскорей отделаться от взрослых, скорее наоборот.

Всех интриговало беспокойство самого хозяина: среди общего оживления он вдруг оставлял гостей и, извинившись, уходил, чтобы переждать приступ боли и немного прийти в себя. Газеты второй день обсуждали технику безопасности на промышленных предприятиях рейха, из-за пренебрежения которой и сам вождь ГТФ получил «легкий ушиб» ноги.

С этим «легким ушибом» Роберт вчера полдня сопровождал амбициозных итальянцев, а сегодня принимал гостей и старался не испортить детям праздник. Благодарные дети, как умели, выручали отца, выдумывая несущестующие визиты и телефонные звонки.

Эльзу до слез тронуло, как все шестеро, забывая о развлечениях, стремились побыть с отцом в те получасовые паузы, когда он вынужден был лежать у себя в спальне. Дети установили очередь на это право и честно ее придерживались, но Эльза заметила, что младшие несколько раз уступали свой черед Роберу.

Эльза невольно, с совершенно новым для себя чувством, взглянула в этот вечер на своего резвого, лопочущего первые слова, всем улыбающегося Буца. Каким он станет, и сумеет ли она воспитать в сыне такую же нежную, чистую преданность отцу, которого он так редко видит?

Она хорошо знала первую жену Лея. Понимает ли Роберт, чем обязан этой женщине, тихо вырастившей в Кельне троих чудесных детей и сумевшей сохранить им души?

Сегодня утром Эльза звонила в Кельн, чтобы поздравить мать Вальтера, они долго разговаривали. Между прочим, Эльза узнала, что среди гостей, отправившихся в Мюнхен, есть и девушка, которая очень нравится Вальтеру.