Гнездо Седого Ворона

Он тут же пожалел, что озвучил сокровенное желание вместо того, чтобы говорить о насущных делах, о требованиях шерифа, о возможной угрозе, накатывающей из-за Срединного хребта. Вместо того чтобы расспрашивать, задавая прямые и четкие вопросы, не вдаваясь в рассуждения, с тем лишь, чтобы узнать мнение премудрого старца о неотложных проблемах.

— Расширить дело? — как ни в чем не бывало переспросил тот, словно речь шла о самых обыденных вещах. — Подумываешь создать целую сеть Трактиров?

— Да! — невольно загораясь смелостью замысла, выпалил хозяин Трактира. — На всех караванных путях! — проговорил он, начиная ходить по комнате, оживленно жестикулируя, будто отгоняя от себя витавшие сомнения. — Там должны стоять гарнизоны, чтобы караваны в новых трактирах могли спокойно останавливаться, не опасаясь раздольников и поисковиков из бунков. Там должны будут кормить, поить и давать кров. И главное, там будет царить наш порядок, единый порядок! Тот, что мы растим здесь уже третье поколение!

Если мы сделаем это, Дикое Поле перестанет быть диким! Нуралиев прав. Нужно знать мир, в котором мы живем, хотя бы ту его часть, которую, хоть пока и довольно условно, почитаем своей. От каждого из новых Трактиров надо будет посылать экспедиции на поиск населенных земель. Мы сошьем из клочьев новую одежду этому миру!

Трактирщик был горд своей речью и глядел на Хранителя Знаний, ожидая слов одобрения.

— Дерзкий замысел, — спокойно похвалил тот. — Но вряд ли он закончится хорошо. А знаете, до Того Дня уже существовали огромные сети Трактиров. Таких, скажем, как Макдоналдс. Но ты пошел дальше них. У них не было ни гарнизонов, ни столь возвышенных, и потому недостижимых целей.

«Макдоналдс, — крутилось в голове у Трактирщика. — Красивое имя. Если замысел удастся, я назову себя так: Великий Трактирщик Макдоналдс I».

Он прислушался, как звучит титул.

Между тем Библиотекарь продолжал степенно и немного грустно:

— Одна беда, я почти уверен: люди не примут этого порядка. Да и любого другого, установленного гарнизонами. Убедить их, что вооруженные люди пришли охранять покой и порядок, не удастся. И прежде никому не удавалось. Это слабое утешение, а другого нет. — Властитель кассового аппарата только сейчас заметил, каким уставшим выглядит собеседник. — Если у тебя хватит сил, ты сможешь заставить людей подчиниться твоей воле. Но какой бы доброй она ни была, при первой же возможности сжатая пружина выпрямится и сметет все, принесенное тобой.

— Но почему? Чем плох наш порядок?!

— Он хорош. По большей мере хорош. — В отличие от хозяина кабинета старика не обуревали эмоции, голос его был тих и размерен. — Некоторые, вероятно, даже примут его всей душой.

Беда в том, что в большинстве своем люди не желают и никогда не желали жить хорошо, хоть это и звучит странно. Они хотят жить, как придется, и упрекать судьбу за то, что в результате им плохо. Обременять себя законами — значит заставить себя мыслить и делать осознанный выбор. А это не всегда просто, зачастую болезненно. Поэтому, друг мой, ты до последнего вздоха останешься для них чужаком, навязывающим свою волю.

— Но если людожеги и впрямь решатся прийти… — Трактирщик бросил на стол весомый аргумент — карту, позаимствованную из колоды лейтенанта Нуралиева. — Разрозненные силы не смогут остановить их, а собрать даже тех, кто сражался в прошлой битве, уже невозможно!

— Это верно, — кивнул Библиотекарь. — Людожеги придут, непременно придут. А вы изгнали человека, который в силах объединить тех, кто еще вчера числил себя врагами.

— Он нарушил Закон! — морщась от досады, напомнил властитель кассового аппарата.

— И снова верно. Я не выступаю против решения суда. Но, сам видишь, даже здесь, в малом, закон и реальность, как это часто бывает, враждуют меж собой.

— Не этот, так другой, — буркнул хозяин кабинета. — Здесь десятки стражей. Даже сотни!

— Ты прав, — подтвердил Хранитель Знаний. — Любую отсеченную ногу со временем можно заменить деревянной. Я могу идти?

— Нет, постой! — У Трактирщика засосало под ложечкой. Ему показалось, что если сейчас он не сможет убедить своего гостя, то себя и подавно не сумеет, так и останется стоять на распутье. — Что такого может один человек, чего не может другой? Лешага отличный страж: ловкий, сильный и, пожалуй, умный. Но он всего только страж! Один из тех, кто подряжается умереть за своего караванщика.

— Один из тех, кто берется довести караван до цели, — парировал Библиотекарь. — Тут большая разница.

— И все же…

Дверь, хлопнув о стену, распахнулась. На пороге стоял бледный шериф.

— Людожеги?! — скороговоркой выдохнул старик.

Нуралиев помотал головой;

— Арестованный. Он — мертв.

* * *