Гнездо там, где ты. Том II

   Хотелось бы, конечно, узнать парня поближе, потолковать по душам. Туговато поначалу придётся, уж слишком знакомство наше было… хм… «тесным», но, думаю, со временем найдём общий язык. А пока пусть погуляет, остынет. Потом, позже, когда пройдёт обида, вернётся, я научу его любить этот край и разделю заботы о Данноттаре,ибо это и его дом. Ему ещё предстоит заслужить уважение соплеменников, что отнюдь не легко, но не сомневаюсь, справится. Рождённый от воинов, бесстрашие своё он уже доказал. Плоть от плоти моей будет идти cо мной сквозь время, и вместе мы доведём величие Каледонии до таких вершин, что молва о могуществе и славе её разлетится по всем, даже самым глухим и отдалённым концам земли человеческой,и никто, никто не осмелится перечить нашей воле.

   А туманный Αльбион к рукам пора прибрать. Распоясались нынче человеческие властители, страх потеряли. Понимаю, не от хорошей жизни, а нуждой, но раз добром не хотят права Мактавешей на Каледонию признавать, теперь пусть пеняют на себя. Вортигерн этот, судя по дерзости, не из здешних мест, раз позволил себе шутки со мной шутить. Ну-ну, князь, это ты зря. Посланника моего нужно было разве что в зад целовать, теперь же не взыщи, память у меня крепкая. Расквитаемся. Шагс с Молохом рассказывали, в Лондиниуме нынче защита слабая. Χм… стоит попридержать еще немного парней, ведь не насытятся малой кровью. А вот когда Вортигерн армию саксонских выродков сколотит побольше на моё золотишко, тогда и повоюем для нашего развлечения, лишь бы Алистар не встревал, миротворец чёртов. Молох , если что срочное, весточку в Данноттар пришлёт. Поторопиться нужно вернуться в крепость, как бы мне не хотелось задержаться здесь подольше с моей воительницей, дела ждать не будут, но прежде…

   Прикидывая, успел ли Сумрак добраться до Данноттара и донести свиток с моим наказом старейшинам, я направился к охотничьему домику, идеально вписавшемуся в горный пейзаж. Это было особенное место, потому как у подножья именно этих гор располагалась та самая пещера, которая стала нам, демонам, отправной точкой в мир смертных. Вxод в неё был надёжно укрыт от посторонних глаз густым лесом, сплошь кишащим хищным зверьём. Впрочем, когда мне требовалось побыть в одиночестве, я периодически наведывался сюда поохотиться. Лес встречал меня тишиной, и я чувствовал мускусный запах животного страха медведей, диких кабанов и горных баранов, дрожащих за свои шкуры на заснеженных склонах гор, но шкуры их меня интересовали в меньшей степени, чем трепещущая в предсмертной агонии, еще полная горячей крови беззащитная плоть. Я приезжал сюда лишь в одном случае – когда, вспоминая эльфийку, во мне просыпалась демоническая суть, и ярость требовала жертв. Но то было раньше. Теперь, зверь благозвучно урчал, ежедневно получая свою порцию её стонов.

***

- Чёрт тебя подери, Мактавеш! Когда закончатся твoи дикарские замашки,или мне до скончания мира голышом разгуливать? - встретила меня боевой тирадой Лайнеф. Прикрываясь тартаном, она со злостью отшвырнула в сторону разорванную мной единственную её тунику и полоснула взором прищуренных глаз.

   - Детка, я совсем не против. И вид впечатляющий, что спереди, что сзади,и вещи портить не придётся, – подразнил я её, она же негодующе фыркнула, что вызвало мою ленивую улыбку.

   Уверенный, что после жаркой ночи вымотанная Лайнеф еще спит, я намеревался сам её разбудить, но не тут-то было. Принцесса не уставала меня удивлять. Взъерошенная, с копной спутанных волос и неподдельным гневом в глазах, она меньше всего походила сейчас на невозмутимого римского декуриона, которого я наблюдал на ристалище в Данноттаре. Этакая невероятно соблазнительная, сладкая, ещё с дрожащим от усталости, но волевым телом и бойким на дерзости язычком молодая дикарка во гневе, которой самое место среди варвaров.

   Непохожая на своих соплеменников, апатичных, полудохлых эльфов, она была стихийной и обладала кипучим нравом. В ней не было хoлодной сдержанности и искусственного лоска, присущих, например, белобрысой жене Алистара, да и ему самому. Мимика её была искренней, а каждое движение естественным и самодостаточным. Не изменяя себе, Лайнеф оставалась настоящей и темпераментной в жизни, в бою,и, что особо мне нравилось, в постели.

   После полноценного, животного секса, когда я жадно глотал её силы, Лайнеф впадала в глубокий, но короткий сон, восстанавливаясь на удивление быстро. Я никогда не мог предугадать, как скоро и в каком настроении она проснётся. Порой, опасаясь за эльфийку, корил себя, что слишком ненасытен и опустошил её полностью, но всякий раз она меня поражала - поджарое женское тело являлось неиссякаемым источником самой жизни, переполненным нескончаемыми потоками сладчайшей энергии. Её хотелось иметь постоянно под боком, что бы в любой удобный момент подмять, расплющить под собой и трахать до одури, выпивая гортанные стоны из этих припухших от поцелуев алых губ. И я уже не особо удивлялся, что именно это тело, эта женщина, моя истинная самка и без пяти минут жена смогла выносить и родить мне сына.