ГНОМ

На южном фасе огромной дуги ОКВ сосредоточило восемнадцать пехотных и одиннадцать танковых дивизий, включая сюда эсэсовские "Рейх", "Мертвая Голова", переброшенную из группы армий "Центр" и вновь укомплектованную по высшему разряду лучшую дивизию вермахта "Великая Германия", а также спешно прибывшую из Франции очень сильную по составу 25-ю танковую дивизию: в этой колоде прекрасно смотрелись бы "Викинг" и лейб-штандарт "Адольф Гитлер", но чего не было - того не было. Проклятые твари безвестно сгинули вместе со штандартами, регалиями и большинством командиров на ободранном ветрами морском берегу под Новороссийском.

При этом во втором эшелоне находилось только три дивизии, а в резерве группы армий - вообще только две танковых дивизии. Пан или пропал. Манштейн, координируя всю операцию целиком, взял на себя командование южной ударной группировкой, поскольку считал это направление решающим.

На севере роль "наковальни" были призваны сыграть двадцать пехотных и восемь танковых дивизий вермахта.

Итого пятьдесят семь полностью укомплектованных, снабженных по первому классу, обмундированных "до последней пуговицы последнего солдата" дивизий.

Больше миллиона человек, две тысячи шестьсот танков и штурмовых орудий, включая новейшие "Тигр" и "Пантера", на которые фюрер германского народа рассчитывал особенно.

Ободрав и оголив все, перебросив даже часть самолетов ПВО самой Германии, собрали три тысячи сто самолетов. Цейтцлер и Манштейн, хорошенько обсудив сложившиеся обстоятельства, пришли к мнению, что, при достижении успеха, авиацию можно будет и вернуть по месту назначения, а если успех не будет достигнут за десять - пятнадцать дней, то и авиация будет, в общем, без надобности, и им самим будет все равно.

Как будто, все было сделано правильно, но Манштейна не то, что расстраивало, а буквально угнетало одно обстоятельство: он практически ничего не мог узнать о противостоящем противнике, тогда как огромные "черные коровы", как называли их летчики, буквально висели и над его передним краем, и над тылами, включая довольно глубокие. И с этим он не мог поделать ничего. Специалисты по радио говорили, что они, помимо всего прочего, якобы испускают локаторное излучение, но и оно использует слишком короткие волны, они не могут его заглушить. Оставалось рассчитывать только на грубую силу, мастерство командиров тактического звена и исключительную доблесть германских солдат. Теперь, после минувшей зимы, они очень ясно осознавали, что будет, если они дрогнут.

Пауза… настораживала, но, к сожалению, в тех условиях была совершенно необходимой. Да, русские с упорством муравьев зарываются в землю, гонят на фронт все новые стада пушечного мяса и стальные стаи танков, но вот раньше собрать ударный кулак после весны было, разумеется, совершенно невозможно. Риск, конечно, но вот надежного решения у них, к сожалению, не было.

Командовать на северном фасе был назначен Вальтер Модель. Он не высказывал своего мнения, но "вся эта затея" ему откровенно не нравилась. Он не смог бы объяснить, - почему. Величайший мастер стратегической обороны, среди своих он любил говорить, что у него нервная спина: всегда-де безошибочно чувствует, когда кто-нибудь в нее целится или даже просто смотрит слишком пристально. Так вот сейчас - целились, и он никак не мог сообразить: кто именно и откуда? Что-то было не так даже и помимо явно авантюрного характера наступления против самого сильного места обороны противника, - да какого там "противника", безжалостного и беспощадного врага, - который этого наступления ждет. Он не пытался спорить только по причине того, что отчетливо понимал: единственной реальной альтернативой такой попытки были переговоры о мире. А поскольку договариваться не станут, то, соответственно, - капитуляция. Таких вопросов он не решал и решать не хотел, поэтому оставался один вариант. Он - не понимал.

Понимал фюрер. Не то, что понимал, а всем существом ощущал глубочайший смысл и исключительное значение предстоящего. Но, может быть, именно поэтому носитель величайшего понта со времен Наполеона не смог бы объяснить этого своего понимания. Даже при всем своем ораторском даре. Он лучше всех в мире знал и чувствовал и все тончайшие нюансы, и все невероятное могущество наглого нахрапа. Это, действительно, совершенно необходимый компонент и эффективной политики, и победоносного военного дела. Вот только не единственный.