Гном. Трилогия

Подавляющее большинство современных людей сбесилось бы от деятельности такого рода достаточно быстро, кто через неделю, кто через пару часов, тут нужно поистине бесконечное терпение средневекового ремесленника, способного, к примеру, пятьсот раз проковывать заготовки для особо выдающегося меча. И вот в такую-то келью угодила на предмет Послушания Анфиса Пыжова. С ее темпераментом-то, — представили? В то время сложная технология «замещения» соединительной ткани матрицы проводились еще в лабораториях Комплекса. Только потом, спустя несколько лет, этот этап изготовления индивидуальной матрицы тоже передали на производство. После замещения, скажем, пара «почечных» матриц начинала стоить чуть поменьше двухместного самолетика «Ла — 19» собранного в Барнауле. Но и до этого, по сути, «полуфабрикат», стоил куда как недешево. Старец — получал деньги за подтвержденный товар, из него — платил какие-то деньги работницам из своих, «семейских», а послушницы работали практически даром, за кров, еду и кое-какую одежду с бельем.

Поначалу она работала, будучи буквально пропитана неутолимым желанием Претерпеть, полностью отказаться от собственной воли, а потом втянулась и работала, как машина, практически бездумно. Хотя бы стала спать по ночам.

Когда неузнаваемое, молчаливое существо в черной юбке почти до самого полу, в глухо завязанном платке темного цвета собиралось, стараясь и двигаться-то бесшумно, так, как будто ее уже нет, Мама Даша молчала. Когда увязывало скудные пожитки в убогий, — лучшего термина не подобрать, — узелок, несколько раз порывалась что-то сказать, да так и не сказала. Потому что больно уж неуместными казались любые слова. Надо сказать, что глубокого сопереживания дочке не было, слишком сильно в Дарье Степановне было варварское начало: ну, горе конечно, но, однако же, не повод так отчаиваться. Дети и всегда мрут. Почитай, у всех. И редко какая баба не хоронила хотя бы одного-двух младенцев, — все б в монастырь уходили. А тут еще и родилось-то Бог знает что, вырос бы каким-нибудь калекой, сам бы мучился, и мать мучил. Только когда дочь, поклонившись, как в церкви, еле слышным голосом попрощалась, нашла повод сказать хоть что-то.

— Счастливо тебе. Возвращайся, если что.

Только дождавшись, когда черная фигурка скроется из глаз, махнула рукой и плюнула, — не вслед, не дай Бог! — в сторону, как плюются от досады.

— Совсем сдурела девка. Ведь полгода, край к весне, — отойдет, и будет в том скиту мучиться. Либо сбежит, либо упрется и жизнь себе сгубит. А Эшенбах сказал то, чего она и ожидала от него услышать.

— Она — своя собственная, Дарья, — проговорил он своим обычным в таких случаях, чуть назидательным тоном, — как решит, так и будет жить.

В тот период после тщательного контроля в Лаборатории Пересадки Органов (НИКЛПО) в брак шли процентов сорок поступивших матриц. Еще процентов тридцать подлежали исправлению, и только тридцать можно было направлять на замещение сразу после контроля. Так вот Рифкат Зарипов, начальник Контрольной Лаборатории отметил, что у одной работницы в дело идут, в конечном итоге, девяносто пять процентов матриц, причем восемьдесят — не нуждаются в доводке, и идут прямо в дело. Настолько удивился этому поразительному факту, что даже поставил в известность начальство. Демихов не так уж редко посещал Староскитский Завод, не ленился, и, в очередной раз, попросил показать ему этакое чудо, как «А.А. Пыжова». Глянул, ужаснулся, но виду не показал. Все-таки уже довольно давно был по факту врачом, не физиологом, привык иметь дело с пациентами и их родственниками. Она стояла, опустив глаза, и безучастное лицо ее не выражало никаких чувств.

— Да ты хотя бы знаешь, что делаешь-то?

— Знаю, — чуть шевельнулись бледные губы, — грех. Непотребство творим над отжившей плотью. Только старец говорит: тот грех Господь простит. Старец говорит, — перейдет грех на тех, кто похотел дьяволова искуса, а сам Он за всех нас, грешных, помолится. Чтобы крепче было.

— Это лечить-то, — грех?

— Оставлять в нашей юдоли греха тех, кого Господь в неизреченной милости своей решил прибрать к себе, — идти против воли Его. Грех наряду с волшбой, гаданием и диаволовым искусством.

— А-а… Работящему мужику, сорок лет, пятеро детей, заменили сердце на то, которое сами сделали, — уже полгода, как работает вовсю, семью кормит. А то бедовали бы всю жизнь, незнамо кем выросли. Девчонка родилась с больной печенью, как сейчас перед глазами стоит, желтая иззелена, в прыщах красных, один живот вздутый, да ручки, как веточки, — так теперь бегает, болтает. Бантики в косичках. — Слова его падали медленно и веско, как каменные плиты, внутри все дрожало от тяжкого негодования, потому что, — у него была своя, может, и немудренная, но искренняя вера, которую сейчас оболгали и оскорбили. — Родители, которых видал в горе, — счастливы! Не, я правда думал, что это болезни от дьявола, а мы доброе дело делаем. А оно вон как, оказывается. Наверное, теперь бросать надо…