Гном. Трилогия

Если все пойдет, как надлежит, то после войны 63‑й — а куда денешься? — будет выпускать, преимущественно, производственное оборудование, технологическую оснастку, и регуляторы, автоматику для производственных нужд. Мы станем чем‑то вроде завода заводов, это неизбежно. Так будет помимо желания нас или кого угодно другого. Не хотелось бы, но никуда не денешься. А для того, чтобы сохранить двигателестроение, придется и двигатели делать соответствующие, достаточно сложные, чтобы их выпуск на 63‑м оставался целесообразным. Парадокс, который имеет возникнуть впервые в мировой производственной практике. Как раз для этого и надо, чтобы это был двигатель с высокой степенью той же самой автоматизации. Но это задача даже не завтрашнего дня.

Далеко‑далеко, на самом краю территории того, что, скорее уже по одной только привычке, продолжало называться 63‑м заводом, а значит, — по‑настоящему далеко, впервые раздался глухой, раскатистый грохот. Он выделялся даже на фоне многообразнейших заводских шумов, он все длился и длился, будучи слышен на громадном расстоянии, накрывая весь колоссальный комплекс завода. С этого дня он стал постоянным аккомпанементом заводской жизни, становясь все ровнее и ниже тоном. А еще в этом равнодушном громе, как некий подтекст, слышался уверенный, басовитый звон. Понятное дело, стенд огородили очередной стеной, но это дело, в отличие от многих и многих других, не удавалось скрыть хотя бы на удовлетворительном уровне. Уж слишком оно было громким.

В отношении планера поступили так, как поступают на первых порах, наверное, все: ничтоже сумняшеся, установили «ДЛ‑1‑1» на планер серийного «Як‑9С», подвергнутого только совершенно необходимым переделкам. И, как всегда, убедились, что переделок этих набирается, — начать и кончить. Достаточно упомянуть такую мелочь, как резкое смещение центра тяжести машины назад, «вслед» за двигателем, — и так, практически, со всем. А потом, так же, как все в подобных случаях, дружно подумали, что планер придется делать все‑таки совершенно новый и специально спроектированный. Но начали, как все. Единственным отличием было то, что уж они‑то — не боялись, что у машины отгорит хвост. Дело в том, что двигатель прекрасно выдержал стендовые испытания. Во всех четырех вариантах, последовательно выставленных на стенд. Варианта с турбинными лопатками из легированной спецстали решили даже не осуществлять в реальном образце. Пробовали монокристаллические из карбида вольфрама, из кубического нитрида бора, из нитрида кремния, и наиболее дешевые — сверхмелкого плетения из карборундовой нити, но под покрытием: согласно одному из очень спорных соображений такая структура естественным образом образовывала каналы для охлаждения лопатки. Вплотную столкнувшись с СОКР — системой обеспечения конструкторских разработок, Люлька пребывал в состоянии, которое можно было бы примерно охарактеризовать, как осторожное восхищение, смешанное с недоверчивой опаской: ему не приходилось отвлекаться от конструирования Ни На Что. Поспешно, пока не ушла мысль, набросанный эскиз, будучи положен на левый край стола, превращался в исполненный с немыслимым совершенством чертеж через два часа. Два расчетчика на подхвате: один — которому ничего не надо объяснять, другой — состоявший при счетных машинах, готовый расчет не позже, чем через три часа. Потребная деталь завтра. Вариант отдельного узла — послезавтра. Вариант компоновки через четыре дня. Не через «месяц‑другой». Не через «недельку‑другую». Не «дней через пять». Через четверо суток. Душевая кабина в кабинете. И — отдельно! — небольшой, чуть больше стенного шкафа, туалет. С полкой под книги и чистым листом бумаги на стене, на тот случай, ежели клиент имеет привычку читать и думать в туалете.

Кушетка прямо в кабинете, чтобы прилечь на полчасика, не тратя времени на хождение.

Телефон без диска, чтоб заказать обед, бутерброды, просто чай в кабинет, если неохота или некогда ходить в столовую для ИТР. Или нужную для работы книгу. Или документ. Или чтоб вызвать машину.

Справедливости ради надо отметить, что он все‑таки был первым, к кому СОКР была применена в полном объеме. Раньше были только отдельные элементы. Так или иначе, но теперь неизбежные для нового двигателя недостатки мог выявить только полет, и времени терять не приходилось. Люлька настоял на планере «Яка‑никакого» исходя из самых простых соображений. На легкую машину можно поставить один двигатель: конструктору заранее становилось плохо от одной мысли о проблемах синхронизации работы двух двигателей вообще, и о возможных проблемах не совпадающей по фазе, «асинхронной» вибрации в частности.