Гномий Клинок

Дорога на юг змеиного материка была сложной, в основном потому, что на всех дорогах стояли патрули правящей партии, которые скорее защищали мятежников от возмущённых раконцев, чем мирных жителей от мятежников. Те просачивались небольшими отрядами мимо патрулей, и смешивались с остальными людьми, неразличимые в толпе до той поры, пока не решат совершить теракт, в то время как обычные люди, пройдя маленькими группами мимо охраны, не имели на территории вооружённых до зубов повстанцев, знающих друг друга, никаких шансов — а более-менее крупное объединение не пропустили бы стоявшие кордоном правительственные части. К тому же после уничтожения жертвенного ящера (о чём простым раконцам не сообщали) проверки на дорогах стали более жёсткими — проверяли и арестовывали всех подозрительных жителей без документов, или с каким-то подобием оружия, или просто так…

Труднее было удержать драконессу не проявлять свой сварливый характер и не растерзать очередных типов, из-за которых приходилось сходить с хорошей, утоптанной дороги и ползти сотню метров по каким-то грязным рытвинам.

— Великая, ты конечно, можешь смести эту жалкую заставу из трёх жирных лодырей. Но тогда станут на дыбы все правительственные части — после того, как погиб их ящер, власти стали подозрительными. А если кто-то из них заподозрит, что наша следующая цель — их карманные террористы, нам просто не дадут ничего сделать. — Ракх-инти развёл четырехпалыми руками. — Сомневаюсь, что даже ты справишься со всей армией народа Вар-Раконо, к тому подкреплённой лучшими из магов.

И Грее приходилось скрепя сердце в очередной раз делать внушительный крюк по грязи и пыли, чтобы обойти нескольких разжиревших постовых, лениво сидящих в тени у дороги. Один раз их чуть не обнаружили, и пришлось долго бежать, слыша сзади топот стражников — после чего драконесса долго с наслаждением разбивала камни в пыль, срывая накопившийся гнев. Как она не любила интриги! Племя драконов всегда предпочитало простые и ясные действия — мощные и открытые, как струя пламени. Юлить и пускаться на хитрости с себе подобными считалось недостойным настоящего дракона, хотя находились любители устраивать таким образом себе развлечения среди низших рас, сталкивая ради забавы целые народы друг с другом… Но Грея никогда не относилась к таким. Конечно она понимала, принимая бремя служения триединому, что ей придётся поступать подобным образом — однако всегда умудрялась оставить это другим, перекладывая груз интриг на хранителя, на меч, оставляя для себя самое интересное — чистую, ничем не замутнённую схватку. И теперь она с сожалением подумывала об уютной пещерке, в которой так удобно было бы свернуться калачиком в ожидании очередного хранителя… Она была совсем недалеко — всего пару часов лёту, если забыть о проблемах раконцев и начихать на конспирацию. Змеиный материк не такой уж большой для мощных драконьих крыльев, на малых дистанциях не уступающих любым, даже магическим, средствам передвижения. Никто не мог её остановить — кроме воспоминания об одной деревушке, куда они зашли по пути. Бледные, скучные дети с пустыми глазами, в которых разум давно и глубоко спал, служа животным инстинктам — они слонялись по деревне, не зная, чем заняться — и с тоски ели друг друга….

Именно воспоминание о блёклых, пустых глазах детей заставляло гордую драконессу склонять голову и кутаться в рваньё, что бы быть похожей на раконку; ползать на брюхе, скрываясь от ленивых стражников; питаться впроголодь, тем, что могли достать друзья клана бьющих прямо — а предложенная пища ну никак не была рассчитана на дракона. Грея жила достаточно долго, чтобы понять невозможность победы над собственной совестью — и достаточно искренне, что бы жить, позабыв о ней. Поэтому она молчала, роняя в придорожную пыль раскалённые искры со стиснутых зубов и мечтала о той минуте, когда можно будет отвести душу, увидев перед собой врага.

— Нужно бежать! Мы продержимся достаточно, что бы вы смогли выйти за пределы замка! — младший из магов горячился.

— Хранителю нужно не просто выйти из замка. Ему нужно по возможности тихо уйти на такое расстояние, где он сможет не опасаться погони, а ещё лучше — если никто вообще не узнает, что он бежал.

— Его же завтра начнут пытать! Вы не хуже меня знаете, на что способны святоши триединого ради достижения своих целей!

Элан лежал, прикрыв веки, и слушал спор магов. Его и разбудил этот спор — но не звук (все говорили шепотом) а, скорее, яростный накал эмоций, бушевавший в камере.

— Его дух крепок. Три дня он выдержит. За это время мы вручную расширим лаз в кермалите, а затем магически уберём обычную породу — и он сможет уйти незамеченным.

— Скорее всего, через три дня он вообще не сможет ходить!

— Ничего страшного. Мы вылечим тело, и двое из нас вынесут его на волю. Там он окрепнет и сможет продолжать путь.

— У него не будет времени окрепнуть! На его поиски будут брошены все силы королевства!

— Будет! Об этом потом. Хранитель проснулся — не будем вести пустых разговоров. Элан, вы выдержите три дня?