Гномон

– Где-то есть круглосуточный маркет для уродов?

– Ты должна переехать ко мне. Вы оба. Или к Майклу.

– Мне ведь слегка обидно, раз никто не сказал, что такой маркет есть. Может, мне очень нужно кого-то утопить в жидком овечьем дерьме? Таком, знаешь, настоявшемся? Я ведь могу добыть овечье дерьмо днем. Кто не может? А что, если дерьмо нужно срочно, а мне никто не сказал про маркет для уродов, и я его не смогу утопить, придется ждать до завтра, а потом желание возьмет и пройдет. Это будет трагедия. Обязательно нужно состоять в ПЕН-клубе уродов или у них е-мейловая рассылка? Прикинь: плотник делает отличные полки, опытный учитель научит играть на гитаре за десять фунтов в час и, кстати, где достать свинячью кровь, чтобы плеснуть кому-то в лицо среди ночи. Потому что, если такой маркет есть, я туда сейчас же поеду и скуплю у них весь товар, а затем поеду в полицию и утоплю этого урода!

– Энни! – сказал я. А потом она наконец прошептала, что до сих пор чувствует мерзкий вкус, и разрыдалась.

Потом повалили письма, электронные и бумажные, звонки на телефон, угрозы, обещания убить и изнасиловать – обязательно изнасиловать, будто не было нового времени, это самый подходящий и цивилизованный способ заткнуть женщине рот, – но к тому времени в них уже не было особой нужды.

* * *

Оказалось, что я снова ошибся, оценивая себя в старости. Воображал, будто горячая кровь юности остыла и застыла, но выяснилось, что это не так. Я не научился контролировать свой гнев, просто перенаправил его. В период между избранием Маргарет Тэтчер и возвращением дара художника на его месте возник глубокий и темный пруд разочарования и горя, который теперь высох, словно под жарким солнцем Эфиопии, и за несколько дней превратился в яму раскаленных добела углей. Я уже не мог сидеть сложа руки – мне казалось, что я бездействовал раньше, валял дурака и ленился. Утром я уволился из «Систем безопасности Бекеле», а вечером принял приглашение на интервью. Одно из нескольких десятков. Выбрал его, потому что пригласили на телевидение, а я знал, что этот канал смотрит заметная прослойка среднего класса, журналисты и лидеры мнений – люди, которые зарабатывают себе на жизнь тем, что говорят, и часто сразу излагают мысли в тексте через социальные сети.

Это было очень приятное интервью – живое и ненаигранное. Мы поговорили об Аддис-Абебе и «При свидетеле», о том, как здесь жилось в семидесятые, и как стало теперь. Поговорили о том, как из художника я стал бизнесменом, а потом игровым дизайнером. Я был скромен и спокоен. Рассказал, как мучился с интерфейсами, тревожился о том, как мое искусство будет передаваться электронными дисплеями; об идее бесконечно воспроизводимых продуктов, которые позволили бы каждому получить уникальный опыт. Сказал, что немного боюсь того, что цифровая жизнь заменит аналоговые связи, но не настолько рад истории двадцатого века и первых десятилетий двадцать первого, чтобы считать, будто человечеству следует остановиться, не меняться и застыть в совершенстве. Если электронные устройства изменят наше мышление – пусть так, если только они нас сделают менее злобными, а не более.

– В связи с этим, – добавил я, – хочу кое-что всем сообщить. Вы не возражаете?

Интервьюер выглядел довольным, но слегка встревоженным. Я ободряюще ему улыбнулся и подмигнул, как добрый Санта-Клаус: мол, не волнуйся, милый черный дедушка ничего безумного не брякнет.

– Будьте добры, – сказал интервьюер. – Дамы и господа – Берихун Бекеле.

Я его поблагодарил, а потом в прямом эфире объявил, что решил основать собственную компанию по разработке программного обеспечения. У меня еще нет сотрудников, чернила на документах не просохли, но я уже готов сказать, что моя фирма займется созданием нескольких приложений – я к тому времени достаточно нахватался их языка, чтобы притвориться, будто у меня есть реальный план, – построенных на системе геолокации, встроенной теперь практически в каждое устройство. Пользователи смогут оценить свой опыт на улице, в барах и клубах, в разных видах общественного транспорта.

– То есть что-то вроде Foursquare, – заключил ведущий с понятным сомнением молодого человека, который увидел дедушку за компьютером.