Гномон

В доступной мне реальности, где наблюдение преодолевает стены самого разума, личность бежит и стремится существовать в физической локали. Если это невозможно сделать в действительности, это делается символически и психологически. Мы локализуем себя вне тел, в речи и в искусстве, становимся более чем одной локалью, которую можно заключить под стражу: находим спасение, растворяясь и рассеиваясь пылью, из которой собираемся в каждом акте сознательного взаимодействия с другими, – как материя, говорят, существует в виде точки столкновения частиц. Мы избегаем заразной психопатической деиндивидуализации, лишь принимая иное определение индивидуальности. В то же время все более онтологическая наука говорит нам, что видимый мир столь же реален, как и воображаемые: Вселенная – не то, чем кажется на нашем неуклюжем макроньютоновском уровне. Являемся ли мы сами только симуляциями? Что вообще значит этот вопрос? Чем информационная модель квантового мира отличается от квантового мира, сотканного из информации? В то время как правительство предпринимает шаги, призванные дать ему контроль над нашими мыслями, свобода устремляется в будущее, где даже физическая реальность не описывается законами; где высеченное в камне ничуть не долговечнее снов или узоров на воде. Чтобы спастись от фашизма, ставшего внутренним, мы принимаем внешний, бесконечно текучий мир, где свергнута тирания реальности.

Естественное следствие заключается в том, что книга не закончена, пока ее не прочтут. Писание не завершается, пока сказанное не перейдет с материальных страниц, дающих ему телесное бытие, в другое сознание, где оно разожжет мысли и впечатления: цельное понимание того, что это значит, разгоревшееся в ином уме в результате акта эротического либо империалистического, но в любом случае – чудесного. Мы становимся друг другом. Чернила на бумаге – замерзшая материя другой личности, снимок самости в грибной споре, которая только и ждет часа ожить в одолженном мышлении, оформиться мыслью в нас, из нас, родиться через нас. Если все города – один город, не значит ли это, что все личности – одна личность? И если так, кто это?»

Инспектор хватается за предпоследние строки.

– Одолженное мышление.

Пахт кивает:

– Да. Я бы не стала вам это читать, если бы вы не задали свой удивительный вопрос. Очень неожиданно. И приятно. Вы идете по ее стопам, по крайней мере, частично. Молодец.

– Но остальное…