Гномон

– Если только уже знаешь, в чем заключается мудрость. Изменять собственный разум всегда нелегко. Ты могла бы, конечно, пожелать знаний, но при этом можешь случайно сотворить вещи несуществующие, чтобы о них узнать. Зверей. Людей. Миры.

– Абсурд.

– О да. Не могу себе представить ни одного варианта, где бы ты случайно создавала предмет вселенской важности. Лгу ли я? Точно собираюсь. Да. Да, на самом деле лгу.

– Так было прежде.

– Верно. Только представь, чего ты сможешь добиться теперь. О, сколько возможностей. Голова идет кругом.

– Значит, мы заключим сделку?

– Да.

– Я потребую жеста доброй воли.

– Апейрон безграничен. У него нет ни берегов, ни дна. Нет и волн, поскольку нет различия между морем и небом. Но он также невидим, ибо вездесущ. Апейрон, Флегетон, время, пространство – в конечном итоге их разделяет лишь мысль. Все прочее – тщета.

– И это говорит демон в оперении павлина.

– Это оперение – последствия выбора, но не сам выбор. Демон? Думаю, да. Имя мне легион, но и тебе тоже. Хорошо, я покажу тебе дверь в обмен на свитки, и ты воскресишь мертвого. Которого из них – твое дело.

Будь на кону любая другая душа, я бы колебалась.

– Свитки и точные инструкции для исполнения моей задачи.

– Мне не дано помогать срезать углы.

– Пусть тогда будут вещие наставления.

– Возмутительно размытые.

– Точные и доступные дешифровке без сумасшествия.

– Сложные. Темные.

– И твое имя из твоих уст, чтобы я могла призвать тебя в час нужды.

– Я был охотником, заглянул в пруд и увидел себя. Мое отражение было оскорблено. Я был наследником, змеем, а ныне я изгнан. Или загнан. Трудно сказать.

– Я сказала «имя», а не «автобиография».

– Увы, невозможно. Я разрываюсь.

– Не все ли разрываются?

– Было бы смешней, если бы ты знала, что это значит.

Я всматриваюсь в демона глазами, которые были у меня во сне, но на его костях – мешанина знаков, которые не могут быть словом.

– Тогда имя, о котором мы условимся и на которое ты откликнешься.

– Тогда я буду Quaerendo.

– Я не буду так тебя звать.

– Предложи что-нибудь.

– Как насчет Всезнайки?

Демон смеется:

– О да. Хорошо. Входи в дверь. Аид – шкатулка с секретом, пятисоставной замок, к которому требуется множество ключей, ключей слов и ключей крови, а также вкус твоей души. То, что у тебя есть; то, что ты знаешь; то, что ты есть, и последние два нужно проверить дважды, ибо пять доказательств открывают Пентемих. У каждого уровня охраны своя цена: Коцит, Стикс, Лета, Ахерон и Флегетон. Ты должна пересечь пять рек Аида и свершить свою волю в отведенном тебе месте.

– И я снова получу сына?

– Это твой путь. Я не могу сказать, что ты обретешь в конце. Много уготовано для тебя; нечто ты должна совершить. Ты – поворотная точка в этой войне, Афинаида Карфагенская. Я бы дал тебе воскресить мертвого, но есть силы: приспешники, судьи и свидетели, власти и морфосмиты, которые объединились против меня. Более того, они поставили меня против того, что я ныне хотел бы обрести. Они вглядываются и приходят в смятение. Окончание твоего пути – их погибель. Или моя.

– Чушь. Я – мать, что ищет своего сына, вот и все.

– Ты несешь Алкагест. Вчера ты была матерью, и это, вероятно, было не важно, хотя мне кажется, что выносить жизнь внутри и вывести ее наружу – первичное определение божественности. Ныне твои шаги приводят в движение десять тысяч миров. Твой гнев рождает новые солнца во тьме внешней. Ты творишь миры и их разрушаешь.

– Я ничего такого не делаю!

– Похоже, ты говоришь правду. Нужно ли проверять? Прежде ты растила волосы и ногти, заживляла порезы на пальцах безо всякого волевого решения. Грудь твоя поднималась и опадала – без спроса и наставления твоей воли. Алкагест подобен твоему сердцу. Он исполняет свое предназначение, даже когда ты спишь.

– И как мне использовать Алкагест?

– Не тебе его использовать. Не магия, но божественность – состояние, а не действие. Это первое таинство. Он в тебе и во всем, что ты делаешь. Положись на богиню и поверь, что все будет хорошо. Исполнение Алкагеста предрешено другому.

– Но он во мне?

Всезнайка поднимает тонкие пальцы к потолку, словно говорит: «Знания и разговор с демоном в горящей библиотеке, которой не существует. Если тебе нужно нечто еще более магическое, попробуй его хотя бы придумать».

Но мне этого мало.

– Чертог Исиды – обман.

Демон цокает языком:

– Он был картой без страны. Ныне страна творится у тебя под ногами: ты стоишь в огне, но не сгораешь; ты приказываешь духу и промышляешь путь в царство мертвых. Если у тебя нет Алкагеста, ты очень неплохо без него обходишься.

Я сваливаю свитки на стол и чувствую легкую дрожь от падения каждого. «Великое колесо» Эмпедокла. «Трактат о наименовании гор» Пифагора. «Эннойя и Хокма» Симона Мага. Три, пять, десять, больше – из-за пояса, из-за пазухи. Еще по одному с каждой ноги. Я плачу́ за своего сына тысячелетним знанием, книгами, которые принесли бы благо всем живущим на земле. Тайная «Книга Огдоады» Аполлония. Я чувствую последний свиток у поясницы. Его можно оставить себе.

– Что будет с ними? – спрашиваю я.