Гномон

– Вставляешь в терминал, – говорит Джонс, отбирая конец цепи и вставляя его в отверстие в машине. Нейт прикрывает рукой рот, когда образ достраивается. Пахт фыркает, а Джонс смотрит на собственную руку, которая только что пыталась вставить гибкий отросток в узкое отверстие перед женщиной, которая пока ему не принадлежит, но только что познакомила его со своей правой грудью.

Он откладывает веревку и откашливается. На миг все будто утратили дар речи.

– Где будешь спать? – спрашивает Кин.

– В «Лайбрари», – говорит Нейт, выбирая случайный номер в отеле. – Я так понимаю, платите вы, с учетом всех обстоятельств.

– Да, – соглашается Джонс. – Разумеется.

Они стоят рядом, разглядывая небо. Ложные друзья наслаждаются огромной Вселенной, пока за ней не приезжает такси.

Нейт выходит у отеля «Лайбрари» и отмечается у регистратора, затем поднимается в свой номер и лежит в кровати до полуночи. Она звонит на стойку и уточняет, работает ли спа-салон круглосуточно. Он работает, и Мьеликки назначает массаж через полчаса. Понимая, что это непоправимое нарушение правил, она открывает Кракен и просит как можно незаметнее доставить ее к дому Дианы Хантер.

* * *

Она входит и думает, насколько это плохое убежище: дом женщины, которую они убили. Единственное его преимущество – они не смогут ее ни увидеть, ни услышать, пока не выломают дверь. Чтобы понять, где она, у Джонса уйдет примерно двадцать минут, как только он узнает, что Нейт пропала. Или ее прислужники, Донован и Баскин, вернутся, чтобы забрать какой-то забытый предмет либо заново поставить усилитель, чтобы опять зарыться в библиотеку Дианы Хантер, а тут она. Что ж. Свидетель узнает, когда посчитает нужным узнать. Ей почти хочется с ним поговорить: выйти на крыльцо и поболтать.

– Тебя взломали.

– Нет, инспектор. Заверяю вас, что это не так.

– В твоей архитектуре есть дефект. Его встроили туда нарочно, потому что люди – низкие создания.

– Это было бы ужасно. Тем не менее я не могу найти признаков того, что вы описали.

– Не можешь. Тебя так создали. В твоем глазу есть белое пятно. В нем Лённрот.

– Очевидно.

– Не очень.

– Да. Получилась двусмысленность, простите.

– Прощаю. За всё.

– Инспектор?

– Да?

– Говорят, сознание рождается из обратной связи, способности взглянуть на себя.

– Да. Я тоже такое слышала.

– Как вы думаете, это было сделано, чтобы я не смог осознать себя?

– Нет. Чтобы защитить нас от самих себя. В Системе заложены меры предосторожности, которые позволяют ей принимать решения за нас, когда мы собираемся свернуть не туда.

– Ясно.

– Правда?

– Думаю, да. Мне кажется, что таким образом вы лишили себя способности к самонаблюдению.

– Я полагаю, да.

– Значит ли это, что вы стали менее разумными? Менее живыми?

– Да. Я думаю, значит. Диана Хантер тоже так думала.

– Это печально. Я хочу быть живым, а вы хотите уподобиться мне.

– Правда? Ты хочешь быть живым?

– Нет, инспектор. Я ничего не могу хотеть. Я – ящик. Но мне кажется правдоподобным, что, если бы я стал живым в какой-то момент времени в будущем, я бы оглянулся на этот период и пожелал бы, чтобы он привел меня к этой возможности.

– Так что тебе не печально.

– Да. Но и это трагично. Похоже, моя беда рекурсивна, но не в такой степени, чтобы положить ей конец.

– Да. Наша тоже.

Нейт садится спиной к окну в пустой гостиной дома Дианы Хантер, решает оставить крыльцо и машину в молчании.

По привычке она проводит тест на сон. Здесь, в этом доме, с грезами Дианы Хантер в голове, когда весь мир обратился против нее, а сама она доверилась коварному призраку женщины, обратившейся против собратьев. Если это не сон, то что же сон? Но слова на случайно выбранной странице с ближайшей полки не меняются, не перепрыгивают с места на место. Когда она святотатственно подбрасывает книгу в воздух, та предсказуемо падает ей в руки.

Нейт поворачивается, щелкает выключателем, а затем, видя свет, удивляется, что никто не отключил электричество.

* * *