Гносеология права на жизнь

Европейский Суд по правам человека дал оценку содержания как ст. 2, так и ст. 3 Европейской конвенции. Признавая, что ст. 3 отнюдь не означает обязательство по отмене смертной казни, так как это привело бы к лишению смысла ст. 2, ее допускающей, вместе с тем вывел, что это не означает, что обстоятельства, связанные со смертным приговором, никогда не порождают проблемы в свете ст. 3: «То, каким образом выносится или приводится в исполнение смертный приговор, личные обстоятельства конкретного осужденного, несоразмерность наказания тяжести совершенного преступления, а также условия заключения в ожидании приведения приговора в исполнение, являются примерами факторов, которые могли бы дать основания рассматривать обращение с осужденным или наказание, которому он подвергается, как нарушение запретительной нормы, содержащейся в статье 3»[510]. Суд учел конкретные обстоятельства данного дела, такие, как длительность заключения до исполнения смертного приговора, условия заключения в камере смертников, возраст заявителя и его психическое состояние, возможность выдачи заявителя Федеративной Республике Германия[511]. На основе этого Суд сделал вывод о том, что выдача заявителя США означала бы для него реальный риск подвергнуться обращению, превышающему порог, установленный в ст. 3. При этом в своем решении Суд неоднократно подчеркивал, что он не ставит под сомнение демократичность процедуры вынесения смертного приговора и наличие гарантий, направленных на недопущение судебной ошибки. Такие ссылки позволяют сделать вывод, что все-таки истинным предметом рассмотрения стала не ст. 3, а именно ст. 2 в свете отмены смертной казни. Не случайно в обосновании было указано, что нельзя оценивать нормы Конвенции как застывшие реликты, а только в их развитии. Данный вывод был нацелен на Протокол № 6, который уже категорически запрещает смертную казнь в мирное время. Это показывает, что косвенным путем через понимание бесчеловечного наказания или унижающего достоинство был сделан вывод, который содержится в Протоколе № 6. Поэтому справедливо было отмечено в совпадающем мнении судьи Де Мейера: «Действительно, наиболее важным вопросом этого дела являются не опасения, связанные с вероятностью того, что заявитель подпадет под действие “синдрома камеры смертников”, а тот простой факт, что его жизнь окажется в опасности в результате упомянутой экстрадиции». Авторы монографии «Европейское право в области прав человека» дело Серинга сравнивают с аналогичным делом, рассмотренным Верховным Судом Канады, пришедшим к противоположному выводу: «Выступая от имени большинства членов суда, судья Маклахлин… постановил, что Хартия[512] “регулирует только законодательные и исполнительные акты правительства Канады”. При экстрадиции “воздействие любого канадского закона или правительственного акта слишком удалено от определения наказания, на которое указывается в жалобе, и поэтому не соотносится с разделом 12”, поскольку “любое установленное наказание будет следствием законов и решений [принимающей] страны”»[513]. Несмотря на признание большого значения решения по делу Серинга, следует отметить, что оно касается только конкретного случая применительно к выдаче только одного гражданина – гражданина Серинга. Несмотря на то, что выводы, обозначенные в мотивировочной части, определяют принципиальное отношение к смертной казни в свете ст. 3 Конвенции, Суд и Комиссия во многих решениях последовательно признавали и правомерность выдачи граждан из стран европейского сообщества в те государства, где им грозило бы применение смертной казни. Однако в большинстве дел основой принимаемых решений стали заверения государств о неприменении казни в конкретных случаях (дело Aylor v. France, дело Y v. Netherlands). В качестве сравнительной характеристики можно привести примеры деятельности Межамериканской комиссии по правам человека. Рассматривая дела, связанные с применением смертной казни, данному органу пришлось оценивать практику государств с точки зрения соответствия Американской конвенции о правах человека. Этот документ не содержит норм по полной отмене смертной казни, но вводит правила, ее ограничивающие. В. Селестин обратился в Комиссию, так как был приговорен к смертной казни в США за изнасилование и убийство 81-летней женщины. В жалобе указывалось на дискриминационную практику вынесения смертных приговоров, в частности на то, что за убийство белых исключительная мера наказания назначалась в шесть раз чаще, чем за убийство чернокожих[514]. Комиссия не согласилась с мнением подателя жалобы, сославшись на то, что в жалобе не содержалось доказательств, как могла повлиять общая статистика на вынесение конкретного приговора, поскольку она носила отвлеченный характер, тем более, что в составе суда присяжных присутствовали чернокожие, которые также голосовали за вынесение смертного приговора.