«Гнуснейшие из гнусных». Записки адъютанта генерала Андерса

До Влодавы добрался к четырем часам дня 15 сентября.

Военных здесь было как муравьев, а хаос и беспорядок царили еще больше, чем в каком-либо другом месте. Никто не командовал, не отдавал приказов, не знал обстановки. Никто не имел никакого представления о том, что делать дальше, а главное — и это было самым тяжким — никто не старался овладеть положением на месте. Единственное, что мне удалось узнать: группа генерала Андерса находится в ближайших лесах, а Восточная бригада, которой командовал полковник Гробицкий, совсем рядом, в какой-то деревне. Мне даже сообщили предполагаемое название местности.

Такие сведения удавалось получать от знакомых и случайно встречавшихся офицеров, которые, разыскивая свои части, попутно узнавали о других и таким образом приблизительно ориентировались, кто где находится.

Осмотревшись в городе, я решил, чтобы не возвращаться в бригаду с пустыми руками, собрать какое-то количество солдат. Мне ведь было известно, что бригада фактически рассыпалась, а тут солдат всюду полно. С этой целью я вернулся в район Хелма и у люблинского шоссе начал задерживать небольшие группки и отдельных уланов, отбившихся от своих подразделений. Через несколько часов набрал уже около сотни человек. Разделил их на взводы, приказал приготовить обед в случайно приобретенной полевой кухне, расседлать и покормить лошадей. Видя организованную часть, к нам все больше стало приставать солдат. Стоило предложить какому-нибудь «бродяге» присоединиться к нам, и он с радостью соглашался.

Так я обзавелся двумя небольшими противотанковыми орудиями, двумя крупнокалиберными пулеметами и походной кухней.

Совсем немного времени понадобилось мне, чтобы сколотить подразделение, состоявшее из ста двадцати конных уланов, восьмидесяти самокатчиков и нескольких пулеметных и артиллерийских расчетов.

На рассвете следующего дня я во главе своего нового подразделения отправился в путь с твердым намерением разыскать группу Андерса и бригаду. В одной из деревень, через которую мы проезжали, я наткнулся на Гробицкого.

Полковник вместе с поручиком Янке сидел в саду у одного из домишек. Увидев меня, он очень обрадовался, выбежал на дорогу, приветствуя издалека и крича; он думал, что немцы взяли меня под Гарволином в плен. Я доложил, что веду солдат в бригаду для ее усиления. В потухших глазах полковника я заметил блеск. Его сгорбившаяся фигура распрямилась. Он снова почувствовал себя командиром — ведь теперь он имел солдат.

Как оказалось, бригада в тот момент состояла из трех офицеров: полковника Гробицкого, ротмистра Скорупки и поручика Янке, нескольких уланов, одной автомашины и пяти повозок. Следовательно, приведенный мною отряд являл собою в тех условиях небывалую силу, поистине недостижимую мечту командира бригады.

В тот же день я представлялся в штабе генерала Андерса, где от моих добрых друзей ротмистра Кучинского и поручика Кедача узнал много неприятных вещей. Они сообщили мне, что как будто есть приказ о движении к румынской или к венгерской границе и даже о переходе через нее, что правительство и Верховный Главнокомандующий покинули Варшаву и никто не владеет обстановкой [14]. Говорили, что Андерс совершенно потерял голову, не хочет сражаться, а старается сторонкой, избегая всякой возможности встречи с противником, как можно быстрее пробраться в Венгрию. Говорили о том, что единственным человеком, который думает и работает за всех, является майор Адам Солтан, начальник штаба Андерса, и что если бы не он, то от всей группы и следа не осталось бы.

Проходили дни. Наша группировка продвигалась к югу. Примерно 21 сентября мы оказались в Грабовских лесах около Замосцья. Шли проселочными, глухими дорогами. Никто на нас не нападал. Противника не было видно, даже немецкие летчики оставили нас в покое.

Андерс приказал бросить весь обоз, все, что могло затруднить движение наших частей, даже походные кухни и повозки с боеприпасами. Солдат должен был взять с собой только то, что может унести на себе или увезти на своей лошади. Таким способом предполагалось укоротить отступающие колонны и облегчить переход через границу.

Глухой болью отдавались в нас такие распоряжения. Было совершенно ясно, что уже ничего не делалось для организации отпора немцам. Информация не поступала, и мы, отрезанные от внешнего мира, не знали, что вокруг нас происходит. Доходили лишь неясные вести, будто Красная Армия вошла на территорию Польши. Никто, однако, не знал точно, правда ли это, а если да, то с какой целью. Ходили самые фантастические слухи.

Таково было состояние нашего духа и нашей организации, когда 22 или 23 сентября под Замосцьем нам преградили дорогу немцы. Части Андерса вынуждены были с боем пробиваться на Красныбруд.