«Гнуснейшие из гнусных». Записки адъютанта генерала Андерса

На следующий день нас отвели в префектуру, где еще раз допросили. Ничего другого, кроме нелегального перехода границы, нам в вину не вменялось. Инженера Богдановича освободили сразу, поскольку у него имелась румынская виза, мне же заявили, что до суда меня, как и всех нелегально переходящих границу, будут содержать в тюрьме.

Ничего не поделаешь! Попрощался со Стефаном, заверившим во всяческом содействии как со своей стороны, так и со стороны родных. До сих пор отношение румынских властей не было враждебным, поэтому я особенно не протестовал и в сопровождении конвоира направился в тюрьму.

Это было огромное, мрачное и грязное здание. Пришлось пройти по каким-то коридорам, закоулкам, прежде чем меня водворили в камеру. У меня ничего не отобрали: часы, перочинный ножик, карманный фонарь и другие мелкие предметы, включая лезвия для бритья, — все было оставлено при мне. Надзиратель открыл окованную железом дверь, и я вошел в большую камеру, в которой находилось около сорока человек. Как выяснилось позже, все они были поляками, задержанными за нелегальный переход границы. Меня приветствовали возгласами, по-разному выражавшими одну и ту же мысль: «Нашего полку прибыло!» Среди узников я обнаружил нескольких офицеров, двух-трех чиновников, но больше всего здесь было учащейся молодежи.

Сначала жилось довольно сносно: спать можно было без ограничений, кормили три раза в день, но почти никто этой пищи не ел, так как приносили ее в лохани, словно поросятам. Заключенные питались собственными продуктами, которые можно было покупать в любом количестве. Надзиратель собирал деньги и записывал, кому что купить. Иногда приносил даже пиво и вино. У кого не имелось денег в леях, тот добывал их, продавая часы и другие вещи или выменивая на польские злотые. Единственное, что всех нас страшно беспокоило, это вши. Была их тут тьма-тьмущая, а недостаток воды еще больше осложнял положение. Вообще гигиенические условия были ужасные.

На второй день пребывания в тюрьме я имел свидание с консулом Буйновским, которому Богданович уже сообщил, что я являюсь курьером, следующим в Париж, и что нахожусь в тюрьме. Консул, весьма вежливый и деловитый, спросил, действительно ли я курьер, и если да, то от кого и к кому. Я ему все рассказал, просил проявить заботу и оказать помощь в следовании к месту назначения. Просил также как можно скорее вызволить меня из тюрьмы. Консул обещал свое заступничество, предупредив, однако, что все это может занять несколько дней. Спрашивал, не нуждаюсь ли я в чем, в каких условиях мы содержимся и т. д. После получасовой беседы мы расстались, и я вернулся в камеру.

Ежедневно в тюрьму прибывало по нескольку человек. В камере становилось тесно. Через несколько дней после разговора с консулом меня вызвали в коридор. Там находился Стефан с каким-то господином, который отрекомендовался инженером Фрейманом. Стефан сообщил мне, что надзиратель за соответствующую мзду согласился на несколько часов выпустить меня в город. Я с радостью встретил эту весть.

В автомобиле, которым управлял Фрейман, поехали к нему домой. Стефан объяснил, что инженер — его хороший знакомый и может быть нам полезен. Сейчас он занимается подготовкой необходимых для моей поездки документов. Я сообщил данные для паспорта, который мне хотели оформить и выдать в консульстве. Стефан меня невероятно растрогал, предложив пойти вместо меня в тюрьму, пока я занимался бы оформлением, связанным с дальнейшей поездкой. Однако я не принял такого предложения. Надзиратель очень обрадовался, увидев нас, успокоился, что не будет иметь неприятностей с начальством, да и мы были заинтересованы иметь своего человека среди тюремщиков. В будущем это могло пригодиться.

Мы ждали суда, но дело затягивалось. Прошла неделя, в камере уже насчитывалось почти шестьдесят человек. В один из дней перед обедом нам совершенно неожиданно велели забрать все вещи и выйти в коридор. Здесь какой-то чиновник из консульства объявил нам, что мы поступаем под опеку консула, который дал гарантию, что никто из нас не убежит. Зная наше тяжелое положение и лишения, каким мы подвергаемся, консул распорядился приготовить нам специальные помещения, очень удобные, и именно туда мы сейчас и должны перейти. Однако перед этим нам следует помыться, а одежда пройдет дезинфекцию. Такой оборот дела нас очень обрадовал. После бани и дезинфекции одежды нас отвели в какой-то дом, где в коридорах стояла румынская охрана, а в одной из комнат работал представитель консульства. Чиновник развел нас по трем большим залам, переданным в наше распоряжение. В каждом стояло около сорока кроватей. Чистая постель, тут же ванна и т. п. Даже библиотека была предоставлена в наше распоряжение. Словом, все удобства, почти как в пансионате. Выходить из нашей новой обители теоретически не разрешалось, но практически почти все могли позволить себе это. Что же касается свиданий, то они официально разрешались без всяких оговорок и ограничений.