Гоан трип

– По-настоящему открытое сердце – это колоссальная Сила, – начал свою мысль Влад. – Раньше я считал, что люди с открытым сердцем представляют собой эдаких добродушных лохов. Мне совсем не импонирует такой образ, поэтому я тщательно работал над другими чакрами, более верхними, теми, что открывают возможности создавать сильные намерения, направлять обстоятельства, но никак не сердечную чакру. Между тем с какого-то момента я вдруг начал осознавать истинное значение сердечного Центра. В моей жизни был случай… В то время я взялся за весомый бизнес-проект и неосмотрительно перешел дорогу одной очень сильной мафии. В общем, нас встретили посреди пустыни несколько хорошо вооруженных людей, разумеется, с тем, чтобы убрать… Притом так, что никто никогда не нашел бы даже наших тел. Это был далеко не первый случай в такой среде, так что в его исходе можно было не сомневаться. Мои помощники, которые оказались со мной в машине, впали в полное оцепенение и уже приготовились к смерти. В этот момент я осознал, что все, что могу сделать сейчас, это обратиться к встретившей нас стороне с абсолютно открытым сердцем, без малейших скрытых мыслей, не беспокоясь о том, убьют они меня или нет. В результате мы прекрасно обо всем договорились и разошлись хорошими друзьями.

Подобные случаи, разумеется, совершенно иные по форме, но такие же точно по сути, происходили на моем пути и в дальнейшем. Каждый раз меня спасало последнее – по-настоящему открытое сердце.

Я с интересом слушала его и перед моими глазами проносились описываемые им картины так, как будто бы я сама в них присутствовала и проживала их вместе с ним. Вероятно, мое особое состояние в результате выкуренной травы позволяло мне всецело со-настраиваться с Владом, видя и проживая описываемые истории так же, как они воспринимались им самим. Я видела пустыню, машину, людей … я ощущала холодный страх, пробежавшийся по моей спине. Затем я отследила в районе груди совершенно новое для меня состояние абсолютной открытости. Это ощущение было совсем не похоже на то понимание открытого сердца, какое могло бы быть у меня. Для меня оно выражалось бы, скорее, в безграничном потоке любви, нежности, заботы и принятия. А в этом, считанном с состояния Влада, была невероятная открытость, словно бы я стою на краю высоченной пропасти и ощущаю её бездну… и невообразимая смелость. Это было чувство фантастического расширения, где не остается места ни для какого страха, ни для малейшего предрассудка. Я поделилась своими наблюдениями, и Влад подтвердил, что под травой действительно появляется способность проживать ощущения и образы другого человека как свои собственные.

Мы сделали еще по одной затяжке, и я начала терять над собой контроль. Временами я что-то говорила и затем слышала себя как бы со стороны, не понимая, действительно ли я это произнесла или так звучит мой внутренний голос. Влад что-то рассказывал, но большая часть оставалась утерянной, поскольку мне не удавалось уследить за его мыслью. Я лишь ухватывала суть рассказанного, поражаясь глубине того, что он для меня открывает, но с отчаянием понимала, что улавливаю лишь фрагменты, да и то забываю об услышанном в следующее же мгновение.

Мне запомнилось его объяснение насчет внутреннего образа. Все время, что мы с ним общались, меня изумляла его неуловимость. Я никак не могла составить целостный образ Влада в своей памяти, которым можно было бы свободно оперировать в своих мыслях. Обычно у меня довольно быстро выстраивается некий внутренний образ каждого человека, с которым я имею дело. Это определенный внешний вид (как собирательный образ того, каким человек чаще всего является передо мной в реальном общении), а также некий психологический портрет, на который я могу опираться, прогнозируя поведение моего знакомого. Я профессиональный психолог и обычно довольно быстро составляю для себя такую зарисовку человека, с которым общаюсь. Моя проницательность позволяет считывать даже очень непростых людей, с глубоким пластом личностных свойств. Обычно я могу оценить глубину человека, с которым общаюсь, или хотя бы в общих чертах определить, с кем имею дело.

Но вот с Владом у меня это никак не получалось. Каждый раз он являлся для меня каким-то иным, чем прежде: то совсем юным и весьма поверхностным пареньком лет 20-ти, то неожиданно очень сильным крупным бизнесменом, то, как я уже описывала, совсем близким для меня и таким таинственным Духом, иногда крайне неуверенным в себе парнем со множеством страхов и комплексов неполноценности, а иногда его дерзость и смелость не вписывались ни в какие пределы моих ожиданий. Временами он и вовсе казался мне каким-то непонятным существом, почти растворенным в пространстве, а то наоборот, самым что ни на есть обывателем, который вдруг выдаёт очень мудрые высказывания или поступки. На самом деле, даже спустя почти неделю общения с ним я по-прежнему не могла составить о нем какое-либо завершенное представление.