Гобелен

Когда судно, на котором он был пленником, захватили союзники Англии, у него появилась надежда, но она вскоре угасла… Фридрих Прусский решил держать графа Кардиффа у себя в качестве заложника.

Алекс был зол на французов, еще больше – на пруссаков. Свое возмущение он высказал эмиссару Георга III. Этот тщедушный человечек занял столь высокий пост лишь потому, что был женат на дочери государственного секретаря.

Граф смотрел на эмиссара – тот лишь разводил руками и оправдывался – с нескрываемым презрением.

– Не знаю, что вы должны сделать, – подытожил Алекс, – но вы обязаны вытащить меня отсюда!

Пребывание во французской тюрьме пагубно сказалось на его здоровье. Хотя пруссаки относились к нему очень неплохо, он не желал злоупотреблять их навязчивым гостеприимством. Граф стал хромать еще сильнее, и к его многочисленным шрамам прибавились новые. Однако физические страдания не шли ни в какое сравнение со страданиями душевными.

Лейб– медик Фридриха, лечивший его, давал рекомендации и тщательно проверял, следует ли им пациент. Это продолжалось уже пять месяцев -пять мучительных месяцев, в течение которых Алекс каждый день молил Бога о том, чтобы поскорее вернуться домой.

Вот уже три месяца он чувствовал себя относительно здоровым и мог бы выдержать путешествие, только бы эмиссар короля поторопился и позаботился о его освобождении.

Черт возьми, ему не терпелось встретиться с женой.

Он верил, что Лаура не утратила надежду, и хотел побыстрее увидеть ее. Хотел увидеть ребенка и Хеддон-Холл. Но его свобода зависела от чьих-то переговоров – всего лишь от чьих-то слов.

Алекс мерил шагами комнату, любезно предоставленную Фридрихом в его распоряжение. Эта комната была просто-напросто тюрьмой, и лепной потолок, чудесные картины на стенах и дорогая мебель ничего не меняли. Алекс прекрасно знал, что у дверей постоянно дежурят двое вооруженных часовых – охраняют, так сказать, его покой и безопасность.

Он смотрел на тщедушного эмиссара и удивлялся… Неужели те, кто прислал его, дабы он уговорил Фридриха отпустить пленника, могли всерьез рассчитывать на такого посланника? Фридрих чувствовал себя преданным, и, черт возьми, его действительно предали: условия заключенного в Париже перемирия были таковы, что Пруссия оказалась обделенной. Да, его предали, и он решил отомстить – пусть по-детски, – захватив в заложники троих подданных его величества Георга III. А теперь этот похожий на мышку человечек будет пытаться вернуть англичан на родину. Странно, но эмиссар, оказывается, не знал о том, что, помимо графа Кардиффа, в плену находятся еще двое англичан. Относительно возвращения всех троих на родину он, как выяснилось, никаких распоряжений не получал.

В сердцах ударив по столу кулаком, Алекс разбил фарфоровую статуэтку.

– Вы можете связаться с Питтом? – Алекс протянул посланнику короля письмо, которое написал с большим трудом, – очки потерялись во время взрыва.

Вынудив Питта уйти в отставку, король лишил страну не только мудрого министра, но и блестящего дипломата. Питт сумел бы провести переговоры так, чтобы обе стороны остались довольны.

– Вот еще одно письмо, – добавил граф. – Прошу вас не подвергать его цензуре – это письмо моей жене.

Лаура… Господи, как она, должно быть, страдает! Эмиссар кивнул и проговорил:

– Я позабочусь о том, чтобы Питт получил ваше письмо. А также постараюсь освободить вас. Сделаю все, что смогу.

– Да уж, постарайтесь, – сквозь зубы процедил Алекс. Эмиссар поднялся со стула и уставился на пленника своими птичьими глазами-бусинами.

– Королю обо всем доложат, сэр, но вы должны знать: его величество Георг Третий не станет вести переговоры, если его будут шантажировать.

– Меня не интересует, как будут вестись переговоры! Вытащите меня отсюда!

Эмиссар молча кивнул и, попятившись к двери, исчез за ней.

Алекс посмотрел в окно. Боже, как он скучал по своим туманным, холодным и унылым холмам, как он скучал по Англии!

Но еще больше он скучал по жене.

Ему хотелось увидеть ее глаза – зеленые, как лесная чаща, как омытая росой трава. Эти зеленые глаза могли бы подарить ему душевный покой, могли бы излечить его душу от боли, помогли бы забыть о войне. Как он скучал по ее веснушкам – по этим нежным поцелуям солнечных фей. Как скучал по ее губам, по ее чудесной улыбке.

Он вспоминал ее голос. Вспоминал, как она отвечала ему цитатами из классиков, как отчитывала его, как смеялась, выигрывая у него в карты. Он вспоминал то, что люди привыкли считать мелочью. Но в любви мелочей не существует.

Лаура…

Он прислонился лбом к оконному стеклу. Боже, как ему хочется вернуться домой!

Расправив морщинистой рукой измятое и порванное в нескольких местах письмо, нацарапанное почти детскими каракулями, Уильям Питт с удивлением посмотрел на курьера. Его запыленный мундир выдавал принадлежность к королевской гвардии.

Когда же король опомнится? Питт три часа кряду надсаживался, отстаивая свою версию Парижского мира, но король поступил так, как считал нужным, – король Фридрих был предан. Это стало последней каплей.