Гобелен

Долли положила руку ей на плечо, словно желала успокоить, но Лаура осторожно отстранила руку подруги. Затем, по-прежнему глядя на Элайн, медленно поднялась из-за стола. Гости с любопытством поглядывали на женщин. Высокая и стройная, даже величественная в своем отделанном кружевами платье цвета слоновой кости, Лаура смотрелась особенно выигрышно на фоне миниатюрной Элайн, явившейся на вечер в вульгарном ярко-красном наряде.

Элайн запоздало поняла, что совершила роковую ошибку, решив, что Лаура будет и дальше безропотно сносить оскорбления. Она зашла слишком далеко, покусившись на память об Алексе.

Странно, но потом Лаура не могла вспомнить, как именно все происходило. В тот момент она отчаянно желала лишь одного – чтобы вдовствующая графиня замолчала и избавила ее от своего присутствия.

Лаура не помнила, как бокал с вином оказался у нее в руке; бокал вложил в ее протянутую руку Джон Мельбурн.

Вино оказалось губительным для лица Элайн, вернее, для румян и белил. Элайн пронзительнб взвизгнула, но Лауру это не остановило – она еще раз плеснула вином в лицо гостьи, опорожнив весь бокал. Некоторые из гостей были возмущены, других же эта сцена позабавила. На шум прибежал Хендриксон. Увидев Элайн, вышколенный слуга не удержался от улыбки, что случалось нечасто.

– Наша гостья уезжает, Хендриксон, – сказала Лаура, все еще державшая в руке пустой бокал. – Уезжает немедленно.

Следом за Элайн вышел возмущенный лорд Хоули.

– Надо было вылить ей на голову еще и соус, – с усмешкой проговорила Долли.

– Хватит с нее и вина, – пробормотала Лаура, и обе рассмеялись.

– Надо придумать тебе новое прозвище, дорогая, – улыбнулась Долли. – Ледяная Леди оказалась не такой уж ледяной.

– Могу себе представить, как меня теперь станут называть, – закатив глаза, сказала Лаура.

– Может, Ангелом мщения?

– Сравнение с ангелом мне почему-то не кажется уместным, Долли.

– Пожалуй, ты права, – кивнула Долли.

– Кажется, придумала… – сказала Лаура. – Леди Шампанское!

– Но в бокале было не шампанское.

– Пусть такие мелочи тебя не смущают, дорогая.

Герцогиня улыбнулась, и Лаура улыбнулась ей в ответ.

Однако она прекрасно понимала, что приобрела в лице Элайн смертельного врага.

Глава 37

– Она хочет перебраться в Блейкмор! – воскликнул Бевил, размахивая письмом. Персиваль продолжал как ни в чем не бывало разрыхлять землю в кадке с китайской розой.

Бевил вел все финансовые дела поместья; он с увлечением высчитывал всевозможные проценты и подсчитывал доходы. Однако Персиваль полагал, что брату не грех бы оторваться от цифр – не то с ума сойдет.

– Что же здесь такого? Ведь Блейкмор принадлежит ей? – Похоже, любовь к цветам пошла на пользу нервной системе Персиваля.

– Конечно, – согласился Бевил. – Но она говорит, что не хочет лишать нас собственности и поэтому отдает нам Хеддон-Холл. – Бевил плохо разбирался в юридических тонкостях и сейчас напряженно размышлял об этом «обмене».

– А она может это сделать? – оживился Персиваль. Он тотчас вспомнил о том, что в Хеддон-Холле прекрасные цветники; говорили даже, что некоторым розовым кустам лет по двести.

– Думаю, может, – в задумчивости проговорил Бевил. Бевил и сам был бы не прочь перебраться в Хеддон-Холл.

Там имелась прекрасная библиотека, и он мог бы спокойно посиживать в кресле, листая страницы старинных фолиантов. Ведь там, в Хеддон-Холле, ему не пришлось бы самому отдавать распоряжения слугам, он мог бы передоверить это такому замечательному дворецкому, как Симонс.

– Лаура написала, зачем ей Блейкмор? – спросил Персиваль.

– Она пишет, что ей нужно побольше места для детей.

– Еще больше детей? Разве у нас сейчас их недостаточно? – Персиваль взглянул в окно и улыбнулся. Блейкмор распрощался с покоем и угнетающей тишиной. Несколько месяцев назад к ним стали приезжать дети, и поместье ожило; худеньким и бледным лондонским детям требовалось не так уж много времени, чтобы освоиться. А потом хорошее питание и свежий воздух делали свое дело – дети предавались шумным играм с утра до вечера.

Персиваль подошел к брату и, взяв из его рук письмо, быстро просмотрел его.

Итак, Лаура затевала нечто грандиозное. Когда-то у нее была одна цель в жизни – завоевать сердце Алекса. Но теперь появились другие интересы, жизнь началась заново.

– Что она затевает? – спросил Бевил. Он знал, что Персиваль и Лаура часто говорят по душам, но ни разу не упрекнул брата за то, что ему, Бевилу, ничего об этом не известно, вернее, не известно, о чем именно они беседуют.

– Понятия не имею, – сказал Персиваль. И, ухмыльнувшись, добавил: – Но могу сообщить: ты скоро обо всем узнаешь.

«Да уж, – подумал Бевил, – решение практических вопросов всегда ложилось на мои плечи».