Гобелен с пастушкой Катей. Книга 7. Катя & 2/3

И не назавтра, только на третий день от достопамятного утра я собралась с силами и прослушала плёнку с обильными речами Аллы, нет Лизы, но может статься, что Ларисы. Хотя, нет, Ларисой звали покойницу – скорее всего. В течение двухдневной паузы я наконец разобралась с материалами, что-то достала из-под кровати (не знаю, почему оно там оказалось), что-то принесла с работы, где остались копии в компьютере (кто и когда их сделал, я не в курсе).

Валентин почти не торопил, лишь изредка напоминал, что живет в рамках форс-мажора, к нему следует иметь сострадание, поэтому, отчасти из чистого сострадания, отчасти по более сложным соображениям, где-то в середине недели я собралась с силами и приступила к деятельности. Соображения, послужившие стимулом, были таковы.

Уж если я, поддавшись похвальным чувствам и шляясь по заразным местам, подцепила любое из ранее упомянутых заболеваний, то пусть не напрасно. И если я принесла себя в жертву, то пускай другу Вале будет польза и успокоение, ведь совсем обидно, если я пострадаю зазря! Поэтому я старалась, прослушала имеющуюся запись раз пять, далее вооружившись доставленными материалами и одолжив у Валентина телефон-диктофон, достала кучу народу и заставила каждого говорить о жизни и личности покойной Ларисы Златопольской.

Как мне это удалось, я сама не понимаю, люди делились и делились, просто без устали, никто не послал прочь. Скорее всего, на лбу у меня крупно обозначилась печальная необходимость вкупе с обречённостью. Потому что каждый раз, как я доставала очередного свидетеля (на дому или на службе), мерещились палочки Коха заодно с онкологическими вирусами, ничего с данным феноменом я поделать не могла, хоть и старалась. Надо думать, что нервное потрясение все же имело место до, после или во время профилактической попойки. Вследствие чего бедные люди, родные и знакомые покойной Ларисы, внутренней антенной улавливали мои печали и старались скомпенсировать подробным рассказом.

И вот к истечению второй недели скопился обширный электронные и аудиоматериалы, которые я могла осваивать на доброе здоровье. Что я и делала, приспособив конфискованный мобильник и плеер мелкого Мики, тоже отчасти конфискованный. Ему, то бишь мелкому, я не разрешала совать всякую ерунду в уши и не дала машинку с собой в Крым, зная, что мама не соблюдёт запрета. Но сама активно нарушала, переписала информацию, доставшуюся дорогой ценой, и слушала по ходу любого дела, в дороге и на прогулках по стадиону перед сном.

Чуть позднее, но в рамках двух недель, я опомнилась и приобрела новейшее аудио-компьютерное снаряжение, переписала вновь, сняла копии с копий, перемешала и опять стала смотреть и слушать. Таким сложным образом, разрозненная повесть о жизни и смерти Ларисы Златопольской сопровождала дни и вечера, разве что не снилась по ночам.

Через какое-то время результат нестандартных усилий начал проявляться, далее уложился в очень странную форму – литературную, точнее, издательскую. Я просто не знала, что делать с добытым знанием, но по некотором размышлении решила выстроить материал по знакомым параметрам. Далее презентовать заинтересованным сторонам. Всем, кроме друга Вали, его я оставляла в контрольной группе.

В принципе у меня сочинился роман под условным названием «Жизнь и смерть бедной Лары». Задуманное произведение объясняло завихрения в психике и неординарные мотивировки покойной Ларисы Златопольской. Это должно было очистить Валентина от абсурдных обвинений, отвести от него ответственность и подозрения. Однако я отлично понимала, что если я возьмусь писать обширное произведение, то во-первых, к сроку не поспею, а во-вторых, никто читать не станет. Даже в прискорбном состоянии души я понимала, что беллетрист из меня получится слабый, ничем не лучше тех, кто пишет массовую продукцию, ныне заполняющую прилавки. Такого рода чтение, оно на любителя, и нет надежды, что кто-то из братьев Петровичей соблазнится моим изделием. Однако.

Однако я проработала с разными издательствами множество лет и кое-каких знаний поднабралась. Например, находилась в курсе, что существует процедура заявок. Это когда автор с некоторым именем и минимальным авторитетом (если известно, что полную бредятину он вряд ли напишет) представляет в издательский дом не собственно роман, который покамест не сочинился, а развернутую заявку, в которой указаны времена, действующие лица, обозначен сюжет, и картина будущего произведения просматривается. После чего, а именно после того, как редактор знакомится, заявка несётся к руководству на предмет утверждения и заключения договора. После чего автору выплачивается аванс, чтобы он писал спокойно по указанному плану.