Гобелен

После того как Гарольд сделал Моркара эрлом Нортумбрии, он и его брат из Мерсии охотнее прислушиваются к мнению Гарольда, чем к королеве Эдите. Поддержка Этелинга слабеет.

Эдгар вырос высоким и молчаливым, ему, как и всем нам, тяжело дается ожидание. Королева любит его, как мать, и всегда готова дать ему мудрый совет. Именно от нее он слышал легенды о королях Эссекса — Седрике и Альфреде, а также о своем великом деде Этельреде, который выплатил огромные суммы датским захватчикам, чтобы они оставили страну в покое. Но те возвращались за золотом вновь и вновь. Хотя Гарольд и очень близок к трону, но, если король сам не сделает соответствующего заявления, Эдгар Этелинг станет первым претендентом на трон.

Приближается Рождество, соберутся члены Витана[48] — пять эрлов королевства, аристократы, епископы и аббаты. Именно их поддержкой постараются заручиться королева Эдита и Гарольд, ведь Витан имеет право назначить наследника, если король умрет, не выразив своей воли.

Теперь уже всем известно, что Гарольд ищет союзников для себя, а Эдита — для Эдгара.

Приближающееся Рождество ни у кого не вызывает праздничного настроения. Джон постоянно сопровождает Гарольда. Возвращаясь домой, он иногда рассказывает мне о местах, где они побывали, и о настроениях в народе, но чаще настолько устает от верховой езды, что у него остаются силы только на еду и сон.

В маленьком городке Байе на этот раз было гораздо больше народа, чем в прошлый раз. Бледное весеннее солнце оживляло симпатичные мощенные булыжником улочки, а кафе и кондитерские были полны туристов.

Мадлен пока не решила, стоит ли встречаться с Питером. Ей пришлось напомнить себе, что она приехала в Байе совсем с другой целью. Кроме того, он почти наверняка занят какими-нибудь дурацкими делами — отвлекает себя от самого себя.

Она припарковала «пежо» на одной из узких улочек и прошла пешком несколько кварталов до центра Вильгельма Завоевателя, следуя за указателями «К гобелену королевы Матильды», думая о том, что надпись должна выглядеть так: «К гобелену королевы Эдиты».

В музее было так же много народу, как и везде в Байе, и это ее немного разочаровало. Мадлен заплатила за вход и медленно пошла по плохо освещенным коридорам мимо толп людей, с благоговением разглядывающих гобелен, созданный девятьсот лет назад. Тишина, толстое стекло, защищающее ярко освещенный гобелен, блестящие шнуры барьеров, не позволяющих подойти к нему вплотную, — все вместе создавало атмосферу удивления и восторга.

«Интересно, — подумала Мадлен, идя мимо спрятанных за толстым стеклом полотнищ гобелена, — все ли люди, которые идут рядом и внимательно слушают лекцию через наушники, так же сильно хотят прикоснуться к холсту цвета сепии и провести пальцами по выкрашенной растительными красками пряже, как желаю этого я».

Панель, изображающая принесение клятвы, находилась в середине первого коридора. Мадлен подождала, когда стоявшая перед ней пара пройдет вперед, а потом приблизилась к месту, где был изображен Гарольд, чьи руки касались двух ковчегов с мощами.

У Мадлен не было сомнений в том, что, рассказывая Леофгит о принесении клятвы, Одерикус не упоминал о втором ковчеге. Тогда почему их два?

Мадлен наклонилась так близко, насколько это позволяли стекло и шнур. Ковчег слева был более изысканным и находился на укрытых покрывалом носилках. Гарольд стоял лицом к нему, но скорее указывал на него, чем прикасался рукой. С каждой стороны ковчега имелось распятие, а переднюю его часть украшали золотые арки. Вдоль куполообразной крышки шел ряд дырочек. Возможно, драгоценные камни?