Гоблины. Сизифов труд

Еще вчера вовсю светило, поджаривая, солнце, но ближе к полуночи заявились синюшного вида тучи, задули холодные ветра, и к утру зарядил моросящий противный дождик. Постепенно он затянул небо тяжелой мышино-серой завесой, не оставляя солнцу ни единого шанса на ангажемент. Складывалось ощущение, что привычного рассвета не наступит вовсе. Это можно было счесть за мистику, но нынешняя погода странным образом оказалась под стать мероприятию, которое затевали Зеча и его новоиспеченный, вышедший в качестве вынужденной замены, подельник.

В Маркизовой луже не штормило, но покачивало. Наступая друг дружке на пятки, суетясь и толкаясь, волны спешили куда-то к югу, и, сколько хватало глазу, водная гладь была пустынной как никогда: ни парусов, ни букашек-кораблей. Даже чайки все куда-то подевались-попрятались. И лишь в районе дамбы угадывались очертания натужно ползущей в сторону Финляндии баржи: непогода сырьевому транзиту не помеха. Втянув голову в плечи, Зеча брел по влажному холодному песку, держа курс на каменный мол, за которым располагалась небольшая бухточка, известная среди местных как «гавань гидромеханизации». Там, у причальной стенки стоянки катеров и яхт, его должен был поджидать хозяин катера.

В правой руке Зеча нес полипропиленовую клетчатую сумку на молнии — модельный ряд «хлеб челнока», — внутри которой хранилось всё необходимое для того, чтобы быстро и четко отработать полученный на прошлой неделе аванс. Присовокупив к нему дополнительные двадцать тысяч долларов. Сумка весомо отягощала руку, несмотря на то что единственное находившееся в ней железо заблаговременно адаптировали под усеченный вариант «скрытого ношения». То был старый китайский автоматический карабин «Type» со складным прикладом и укороченным магазином для патронов. К данной комплектации полагался еще и самопальный глушитель, но сегодня он был оставлен за ненадобностью. Потому как в боевую задачу Зече ставилось именно что пошуметь. И, желательно, как можно громче. Так, чтобы в самой Москве услышали.

«Побольше шуму, мсье Овечкин! Побольше шуму»[5].

Санкт-Петербург,

10 августа 2009 года,

понедельник, 7:48

Мешечко запер кабинет, набросил на левое плечо лямку рюкзака, в котором с трудом поместились два бронежилета «Дефендер», и быстрым шагом направился к выходу. Проходя мимо оперской, он автоматически сунул нос в приоткрытую дверь. Сугубо для порядку, так как личный состав давно ожидал его на улице, загрузившись в пепелац. Но, как оказалось, заглянул не зря: помимо традиционно оставленного на хозяйстве Лоскуткова, в оперской находилась еще и Прилепина. С отчаянно-злым выражением лица она совершала резкие и нервные манипуляции с ремнями наплечной кобуры. Она же «оперативка».

— Ольга Ивановна! Вы чего копаетесь?! Цигель-цигель! И так пригораем капитально.

— Да кобура, чтоб ее! — пожаловалась Прилепина. — Такая конструкция идиотская! Ремни, пряжки, кнопки какие-то. А пистолет всё равно вываливается!

— А я вам говорил: возьмите обычную поясную, — назидательно заявил Лоскутков. Тем самым как бы снимая с себя как с дежурного ответственность за происходящее.

— И куда я ее? Поверх юбки нацеплю?! — огрызнулась Ольга.

— Бросайте это дело, — распорядился Мешок. — Ствол в сумочку, и пошли.

— Согласно инструкции категорически запрещается носить табельное оружие в барсетках и сумках, а также…

Прилепина не докончила казенной фразы, увидев как Андрей сердито заиграл желваками скул. Впрочем, материться не стал, а напротив, вполне себе миролюбиво разъяснил:

— Ольга Ивановна! Инструкция есть не более чем форма. Но, если безоглядно бороться за форму, можно победить само содержание. Помните народную мудрость про воду и выплеснутого ребенка? Кстати, извлечение оружия из сумочки безусловно дает потерю в несколько секунд по сравнению с кобурой. Но зато несет в себе элемент неожиданности. А это бывает много важнее… Всё! Коля, остаешься за единственного, а потому за старшего. Мы погнали…

…Ольга и Андрей, преодолев несколько шлюзов дверей, вышли из конспиративной квартиры и направились к маршрутке. Набитой сейчас не совсем чтоб под завязку, но непривычно плотно. А всё потому, что на операцию по обеспечению безопасности судьи Зимина командование «гоблинов» бросило практически все штатные единицы. Опять-таки вопреки требованиям другой, но обратно инструкции.

Они уже подходили к оперативному транспорту, когда из-под арки вынырнула знакомая фигурка и, стремясь успеть до погрузки, резко ускорилась:

— Андрей Иванович!

Мешечко притормозил, немало удивленный неожиданным появлением молодой мамаши:

— О, Анюта! Какими судьбами?

— Я к вам! По очень, очень важному делу! — тяжело дыша, натужно улыбнулась подбежавшая Анечка. — Ой, а вы что, уезжаете?

— Да нарисовалась тут, на нашу голову, неприятная работенка. А что за дело? Что-то срочное?

— Вы про пожар слышали?

— Какой пожар?

— В ночь с пятницы на субботу. В церкви. В той самой, где мы Санечку крестили.

— Ах да, что-то такое припоминаю. И чего?