Гоблины. Сизифов труд

А всё потому, что последний заказчик (был он, конечно, не вполне негр, но, как минимум, мулат) свалился на них как снег на голову. Вернее, как сажа. «Кто он? Что он? Откуда он?» Люди, сосватавшие его Зече и Бугайцу, толком и сами не знали, клятвенно заверяя лишь в одном: заказчик — надежный; работу оплачивает щедро и вовремя; на праздные вопросы отмалчивается, но и сам лишних не задает. Последнее особенно импонировало и подкупало. Вот только, в отличие от того же Бугайца, который любил шутить: «Я человек стеснительный, поэтому лучше всего работаю с незнакомыми людьми», — Зеча мыслил перпендикулярно. Поэтому, получив аванс, попробовал навести справки о таинственном темнокожем заказчике. Но крохотки собранных за пару дней сведений оказались столь противоречивыми, что еще больше запутали дело. Вот тогда-то приятели и решили подключить к распутке «добрую милицейскую фею». Были назначены подходящие день и час, но тут неожиданно пришел звонок из Германии — в клинике высвободилось местечко для Ленки, которого Бугайцы ждали больше месяца. Пришлось искать срочную замену, подвернувшуюся в вечно небритом лице Сидора, после чего подрываться в Киев. Ну а там случился уже персонально Зечин косячок: проводив семью друга, перед возвращением в Питер, он решил отобедать на Крещатике и, как на грех, познакомился в местном кабаке с местной же дивчиной. Столь гарной, что в результате завис с ней и у нее аж до субботы. И то лишь чудом вырвался из жарких объятий жадной до европейской валюты коханочки с Подола.

Так было упущено драгоценное время. И теперь ничего не оставалось, кроме как слепо довериться чужим рекомендациям. Хотя это и было не в его, Зечи, правилах.

Ибо: «Не знакомься с незнакомыми».

Санкт-Петербург,

10 августа 2009 года,

понедельник, 8:53 мск

На тесной кухоньке — двум судейским котам с трудом протиснуться — заканчивалось таинство парикмахерско-постижерского перевоплощения Крутова в близнеца судьи Зимина. Облаченный в непривычный для себя строгий костюм-двойку, с нахлобученным на голову аккуратно подогнанным синтетическим париком а-ля «седой бобрик», Женя производил впечатление двойственное: вполне себе благообразное для тех, кто не в курсе, и комичное — для своих. Северова порхала вокруг коллеги с кисточкой, убирая излишки грима с лица, и периодически цыкала, когда тот принимался стенать и жаловаться на невыносимую щекотку. Впрочем, в процессе работы Наташа периодически прижималась к Крутову выдающимися частями тела, и эти волнительные прикосновения примиряли Евгения с окружающей действительностью.

— Думаю, сойдет. Для сельской местности. — Северова отложила кисточку, прищурившись, внимательно всмотрелась и, похоже, осталась довольна результатом. — Готово! — крикнула она, распахивая дверь. — Можете принимать работу!

Через пару секунд на кухоньке стало совсем не продохнуть. Подтянувшиеся на зов Мешечко, Джамалов и сам судья Зимин не то что с одобрением — даже с восхищением взирали на «произведение искусства». Теперь, когда временные братья-близнецы воссоединились, стало очевидно, что внешнее сходство между ними, безусловно, присутствует:

— Черт возьми! Мне даже как-то не по себе. Словно бы нахожусь в музее восковых фигур, — первым обрел дар речи Зимин.

— Ну, до воска, бог даст, дело не дойдет, — суеверно поправил Мешок. — Но согласен с вами, Леонид Сергеевич, впечатляет. Натах, ты прирожденный стилист!

— Времени не хватило. Еще бы часик — родная мать бы не отличила, — зардевшись от похвалы, сказала Северова.

Крутов отчаянно замахал руками:

— Э-э! Ни фига, никаких часиков! Я и так с таким слоем грима на морде ощущаю себя классическим педерастом.

— Слушай, Жека, а может, мы Леонида Сергеевича вообще дома оставим? Для пущего спокойствия? Сам процесс и проведешь, — предложил совсем не к добру развеселившийся Джамалов. — А что? Ты у нас человек образованный, начитанный.

— Увы, на роль судьи не гожусь. И да сказано: «Когда придет Судный день, у нас не спросят, что мы читали, но спросят, что мы сделали».

— Всё, народ, времени почти не осталось! Жека, одевайся, — приказал Андрей, доставая из рюкзака бронежилеты. Протянув один Крутову, второй он принялся напяливать на себя. Предназначенные в том числе для скрытого ношения, броники эти выгодно отличались от своих многочисленных собратьев тем, что практически не сковывали рук во время активных действий. Мешечко выклянчил их у директора одного из крупнейших охранных предприятий города в обмен на услугу, некогда оказанную его младшему брату, по дурости своей спутавшемуся с торговцами кокаином.

— Андрей, может, ну его на фиг? — попробовал увильнуть от нежелательного отягощения Крутов. — Я и так в пиджак Леонида Сергеевича с трудом влез. Если еще и броник напялю, вообще повернуться не смогу.

— Даже не обсуждается! — прикрикнул на него Андрей.

— А как же плюрализьм?