Гоблины в России (СИ)

— Это не важно. В нашем деле ты все равно больше чем на сержанта не тянешь, — ответил Мальчиш. — Значит, так и будешь покамест Сержантом. Присваиваю тебе такое погоняло.

Иван неохотно полез в карман и вытащил почерневшую серебряную пулю, размером с инжир. Такую же сплющенную и, по всему видать, старинную, потому, что ни в одно современное охотничье ружье не влезет. Калибры нынче не те.

— Вот, — говорит. — Берите, не жалко. Я ее у одного душмана в подсумке нашел. Сам не знаю, зачем с собой столько лет таскал, а смотри-ка — пригодилась! А то ни выбросить, ни продать.

Это же Несмертельная Пуля, — шаманка аж вскинулась. Глаза зеленым налились, в волосах молнии стреканули. — Да еще и неупокоенная! Ну-ка, давай сюда, покуда делов не наделал!

Иван молча протянул черную луковку шаманке.

Взяла шаманка несмертельную да неупокоенную пулю, с ладони на ладонь перебросила, будто уголек.

Жжется!

Бросила в стакан, водки добавила, отхлебнула глоточек — совсем чуть-чуть, и замерла, словно прислушивалась к чему-то. А в самой, как будто костер развели — в глазах уже не зелень, а алое что-то сквозь веки светится, морщины разгладились, желтое лицо порозовело. Потом вздохнула, и сказала:

— Страшная сила в Несмертельной Пуле, если, конечно, знать, как ее использовать. Вам это, слава создателю, не дано, а кому дано, тот не знает.

— Какая такая сила? — заинтересовался Иван-воин, он же Сержант. — Тем более, сама же сказала, что она несмертельная. По-моему, настоящая сила как раз в смертельных пулях заключается. Сколько раз видел, иная пуля свистнет — и ничего, только волосы холодом продернет, а иная прилетит без звука, шуркнет тихонько, словно кто кровью в снег сплюнул — и все — конец.

— Ошибаешься, солдат, — качает головой шаманка, — ох, как ошибаешься. Несмертельная пуля, эта та пуля, которая крови хлебнула, да жизнь до конца не выпила. И в землю не упала, не упокоилась, значит. Вот и ждет такая пуля своего часа. Сила в ней да ярость великая. Думаешь, почему раненые пулю, которая в них попала, с собой носят?

— Почему? — спросил Иван-солдат и машинально потрогал грудь. Там на стальной цепочке висела обыкновенная автоматная пуля калибра семь целых шестьдесят две сотых миллиметра. В госпитале подарили. После операции.

— А потому, что это смерть свою они на цепи держат. — Шаманка посмотрела на Ивана, и усмехнулась. — А пока смертынька на цепи — быть солдату живу. Одна смерть от другой защитит, если, конечно та, другая, проворней да сильней не окажется.

— А это чья смерть? — Мальчиш показал на черную луковку в стакане. Вокруг пули-луковки хороводились маленькие пузырьки, словно водка ни с того, ни с сего закипать начала.

— Не ваша, — засмеялась шаманка. — А чья — не скажу!

— Так, выходит, это ты от чьей-то смерти так на глазах и раскрасавилась? — возмутился Безяйчик. — Нет, ты правду скажи!

— А жизнь она всегда от смерти происходит, больше-то не от чего. И не зыркай на меня глазищами, не больно-то я пугливая! — сказала Татьяна, достала их карману закопченную трубку-носогрейку и затянулась вонючим болгарским табаком. И в каком только соцреализме она его купила? — Ну, чего знать желаете? Спрашивайте, пока я добрая, а то ведь я и передумать могу. Да и недосуг мне с вами тут…

Иван смотрел рот разинув то на Мальчиша с Безяйчиком, то на шаманку. Что-то вроде изменилось, а не понять что. Потом сообразил — теперь шаманка здесь главной стала, а Растюпинскские ребята перед ней словно съежились и мягкой шерстью обросли. Котята. Хотя и шипят.

А шаманка наоборот, залоснилась-закруглилась, волосы расправились, губы улыбаются, даже зубы, вроде, резаться стали. Да еще, какие острые. Нелюдские.

— Да какая же она старуха? — подумал Иван. — У Безяйчика, вон, похоже, в штанах тесно стало, вон, как заерзал.

— Ты, бабка, — сказал он вслух, — кончай людям мозги парить. — Думаешь я тебе эту хрень — тут он ткнул пальцем в стакан с несмертельной пулей — в подарок привез? Ошибаешься, желторожая, серебряшку еще заработать надо. Оклемалась маленько, и будет! Давай, делай что надо.

Взял стакан с водкой, поболтал, так что пуля о стенки зазвенела, да одним духом в себя и опрокинул. Крякнул, колбаской закусил, черное серебро пальцами из стакана вынул, обтер об рукав, да обратно в карман и сунул. Шаманка только рот открыла.

— Ай, силен, ты Иван-воин, — сказала шаманка, когда Мальчиш с Безяйчиком ее минералкой отпоили. — Надо же, и смерть-водка тебя не берет! Ну, коли, выпил — жди похмелья. А пулю себе оставь на память, нету в ней больше силы, я первую пробу сняла, а остальное ты допил и не поперхнулся.

— С похмельем я, как-нибудь справлюсь, у нас на этот случай прибор имеется, — усмехнулся солдат. — А ты обещала погадать, давай, гадай! Тоже мне, Инесса выискалась!

— Ну ладно, — сказала Татьяна, — погадаю!