Год 1914-й. Время прозрения

- В таком случае, - пожал плечами господин Серегин, - я воспользуюсь своими полномочиями Бича Божьего и вовсе сотру вашу Болгарию с политической карты как неудачный эксперимент, присоединив ее территорию к Российской империи. При этом все то ворье, какое ваш родитель заботливо собрал в своем окружении, я немедленно развешаю на фонарях по периметру площади Князя Александра Первого. И вся Болгария, разве что за исключением родственников казненных, будет мне при этом аплодировать, ибо достали эти люди всех болгар хуже горькой редьки. А ведь все можно сделать по-хорошему. - Его внимательный взгляд, устремленный на меня, зажегся стальным блеском. - Ваш папенька через территорию пока нейтральной Румынии отъедет в свой родной Кобург без права возвращения, а вы продолжите подготовку к войне. Но главный удар болгарской армии будет обрушен не на братскую Сербию, а на враждебную христианам Турцию и еще немного на Румынию, если та не выполнит мой ультиматум вернуть вам Южную, а заодно и Северную Добруджу, ибо Берлинский трактат мы тоже намерены отменить как утративший силу. Понимаете, Борис, от чего вы так легкомысленно отказываетесь? Под вашей властью может оказаться Болгария в границах Сан-Стефанского договора, плюс кое-что еще по мелочи - например, Салоники. У Греции, укравшей у вас победу в прошлой Балканской войне, таких портов множество, а вам он необходим для развития полноценных международных торговых связей, проходящих в обход стратегически важных Черноморских проливов, которые, это тоже не обсуждается, отойдут к Российской империи.

У меня захватило дух. Всего в нескольких словах стоящий передо мной человек пообещал решить самые животрепещущие проблемы болгарского народа. И в то же время мне уже было известно, что Артанский князь Серегин никогда не лжет и не говорит ничего всуе, а потому каждое его слово так же надежно, как вексель Дойче-банка.

- Если моему отцу не будет причинено никакого вреда, то я согласен на все прочие ваши условия, - осторожно сказал я, вздохнув украдкой. - Пусть до конца жизни живет в Кобурге и больше никогда не показывается на территории Болгарии. На самом деле легче переносить язву желудка, чем такого отца, как он. Он и нашу мать заездил до смерти, используя как племенную кобылу, и позабыл о ней на следующий день после ее смерти. А теперь мне хотелось бы узнать, как это все будет организовано практически. Я должен дожидаться переворота прямо в этой камере?

- Отнюдь нет, - сказал Артанский князь, - вы покинете ее вместе с нами и больше никогда сюда не вернетесь. Я официально приглашаю вас посетить свои владения, где мы проведем всю предварительную работу, включая переговоры с всероссийским императором Николаем и сербским королем Петром. Как только мы обо всем договоримся, в Вардарской области, то есть в Македонии, будет проведен плебисцит, который позволит сербам без потери лица вернуть вам все украденное принцем Александром. Впрочем, разговоры об этом мы будем вести уже не здесь... Идемте, принц, вас ждут великие дела.

В моей камере, рассчитанной на одного человека, двое были уже толпой, а трое - столпотворением. Поэтому первым помещение покинул генерал Радко-Дмитриев, за все время не проронивший ни слова, за ним в дыру между мирами вышел господин Серегин, и только потом, повинуясь его приглашающему жесту, на ту сторону шагнул я, позабыв внутри свою кадетскую фуражку. И только потом проход закрылся, после чего я огляделся по сторонам, полной грудью вдохнув теплого ночного воздуха, ошеломлявшего ароматами тропического леса. Увиденное мной напоминало иллюстрации к «Тысяче и одной ночи»: контуры дворцов и пагод, подсвеченные неяркими огнями, похожими на электрические, освещенные фонарями улицы с гуляющей по ним публикой и нависшее, казалось, прямо над головой темное безлунное небо с огромными яркими звездами. Где-то недалеко играл духовой оркестр, и слышался гомон возбужденных голосов.

- Это и есть ваше пресловутое Тридесятое царство - мир, где все пропитание Святым духом, и в то же время самым неприкрытым колдовством? - спросил я, озираясь и вдыхая полной грудью этот удивительный воздух иного мира.