Год 1943 - «переломный»

«К вечеру третьего дня непрерывного боя, во время которого нам удалось сомкнуть глаза лишь на полчаса, не более, мы совершенно обезумели: нам казалось, что мы способны на все. Из нашего взвода выбыли чех и фельдфебель, которые либо погибли, либо были ранены и остались среди развалин; в наши ряды влились два гренадера, оторвавшиеся от своих частей…

Мы настолько устали, что поднимались лишь тогда, когда полностью подавляли очередной очаг сопротивления — оставшихся без подкрепления солдат, засевших в каком-нибудь окопе. Иногда из укрытия появлялись солдаты с поднятыми руками: те, кто желал сдаться в плен. И каждый раз повторялась одна и та же трагедия. Краус по приказу лейтенанта пристрелил четверых капитулировавших, судетец — двух, а солдаты из 17-й роты — девятерых. Юный Линдберг, который с самого начала наступления пребывал в состоянии панического ужаса (он или рыдал, или хохотал), взял у Крауса пулемет и уложил двух большевиков. Двое убитых были намного старше парня и до последнего момента молили о пощаде. Еще долго мы слышали их крики. Но Линдберг, которого охватил приступ гнева, стрелял, пока крики не затихли.

Помню еще «хлебный дом». Мы его так назвали, потому что, перебив всех, кто в нем засел, нашли несколько буханок хлеба и расправились с ними в качестве вознаграждения за ужасы, которые свалились на нашу голову. От страха и усталости мы обезумели. Нервы наши были напряжены до предела. Мы с трудом повиновались приказам и крикам, предупреждающим об опасности, которые сыпались непрерывной чередой. Брать пленных нам было запрещено. Мы знали, что и русские не берут в плен, поэтому, как ни хотелось нам спать, приходилось поддерживать себя в полусонном состоянии, зная, что где-то поблизости бродят большевики. Или они, или мы — вот почему я и мой друг Гальс кинули в «хлебный дом» гранаты, хотя русские выставили там белый флаг.

Когда наше бесконечное наступление подошло к концу, мы растянулись на дне воронки и долго смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Мы словно онемели. Кители наши были расстегнуты, изорваны в клочья, а от приставшей к ним грязи сливались с цветом земли. В воздухе по-прежнему грохотали взрывы, и ощущался запах гари. Погибло еще четверо наших, а с собой мы несли пять-шесть раненых. В окопе нас собралось человек двадцать. Мы пытались привести в порядок мысли, но невидящий взор блуждал по выгоревшей местности, а в головах было пусто».

Ожесточенные бои продолжались на направлении действий дивизии «Лейбштандарт». Она наносила удар из района Покровка на Большие и Малые Маячки, Грёзное. Выдвигавшиеся на это направление соединения 31-го танкового корпуса и 29-й истребительно-противотанковой бригады опоздали с выходом в назначенные районы, так как мосты через реку Солотинка оказались взорваны саперами. Бригадам пришлось строить переправы из подручного материала, развертываться и вступать в бой с ходу. Вечером части генерала Черниенко оставили Большие Маячки.

В результате левый фланг 1-й танковой армии был отброшен на северо-запад, а фронт ее обороны растянут на 45 километров. Для усиления угрожаемого направления из состава 38-й и 40-й армий Катукову были переданы 309-я стрелковая дивизия, три истребительно-противотанковые бригады, гаубичный, минометный и танковый полки. Сюда же были перегруппированы части 9-й зенитной дивизии. Несмотря на мощный нажим, эсэсовцы не смогли продвинуться дальше на северо-запад. Дивизиям «Дас Рейх» и «Мертвая голова» удалось сомкнуть фланги и оттеснить советские части на восточный берег Липового Донца. Однако попытки противника выйти к реке Псёл и с ходу форсировать ее были отбиты. На левом берегу реки занимали оборону части 52-й гвардейской стрелковой дивизии, командование которой принял подполковник Г.Г. Пантюхов.

7 июля в журнале боевых действий корпуса СС было отмечено: «Главной особенностью дня стала остановка продвижения всех частей, для того чтобы сомкнуть боевые порядки и отразить сильные атаки с обоих флангов».

Генералу Шумилову удалось приостановить продвижение 3-го танкового корпуса группы «Кемпф». 7-я танковая дивизия Функа была скована боями в районе совхоза «Батрацкая дача». 106-я и 320-я пехотные дивизии сдерживали контратаки 7-й гвардейской армии.

Тем временем Ватутин, получив в подарок еще 400 танков, продолжал действовать в духе пожеланий Манштейна и принял решение нанести контрудар по правому флангу 4-й танковой армии. К участию в нем привлекались 2-й и 5-й гвардейские, 2-й и 10-й танковые корпуса — около 600 боеготовых танков против 306 исправных машин корпуса СС, — 89-я гвардейская, 183-я и 375-я стрелковые дивизии, 6-й танковый корпус и другие соединения армии Катукова, а также левофланговые дивизии 40-й армии.