Год без покупок. Как я отказалась от бессмысленных трат и обнаружила, что полноценная жизнь дороже всего, что можно купить в магазине

Я сознательно решила не делиться в моем блоге лишними историями об алкоголизме. Я не боялась осуждения, я просто не хотела, чтобы надо мной смеялись – или чтобы смеялись над моей семьей. К тому же эта история вовсе не типична для моего детства. Но, к сожалению, она все-таки случилась и привела меня к алкоголю в таком возрасте, когда большинство детей еще думают об играх с подругами или о победе в футбольном матче.

Моя мама и мой биологический отец никогда не состояли в браке. Честно говоря, они и настоящей парой не были. Несколько свиданий закончились положительным тестом на беременность, и жизнь моей матери навсегда изменилась. Отец не хотел и слышать о ребенке и буквально сбежал из страны, переехав в Соединенные Штаты до того, как я родилась. Мама смирилась с этим и решила, что она станет моей матерью, а я – ее дочерью. Я подчеркиваю слово «решила», потому что, с моей точки зрения, она имела полное право выбирать (она, конечно, скажет вам, что я была подарком судьбы). Она решила, что мы с ней станем семьей, а позже приняла решение, что к нам присоединится мой отчим. Кстати, в этой книге я буду называть его папой, потому что он действительно стал мне отцом и остается им.

Вспоминая детство, я благодарна маме, среди прочего, за то, что она никогда не знакомила меня со своими поклонниками, пока не встретила папу. И, честно говоря, после того как мы семь лет прожили вдвоем, я не была рада никаким мужчинам в доме. Вообще-то меня бесило, что кто-то приходит в нашу квартиру и занимает место в ее кровати, куда я забиралась каждый раз, когда мне снился страшный сон. Это была моя подушка. Мое одеяло. Моя кровать. Моя мама.

Мама с папой познакомились в 1992 году, и к 1995 году они поженились, и наша семья увеличилась с трех до пяти человек. Я была на восемь лет старше, чем моя сестра Алли, и на 10 лет старше, чем мой брат Бен. Наш папа по полгода курсировал вдоль побережья Британской Колумбии в команде Канадской береговой охраны, и на это время я становилась третьим родителем. Я забирала детей из школы, водила на занятия спортом, готовила обед, стирала, помогала убирать дом и так далее. Наверное, некоторые подростки бунтовали бы против таких обязанностей, но я ими гордилась.

Когда мне было 12 лет, мой биологический отец связался с мамой, чтобы сообщить ей, что он приезжает в Викторию – мой родной город, где они впервые встретились. Он собирался повидать своих родных и хотел узнать, не могли бы мы поужинать с ним втроем. Мама спросила меня, что я об этом думаю. Ничего. Но мне, конечно, было любопытно. Я считала, что у меня отличная семья. Мама усердно работала, чтобы обеспечить нас, и еще до появления папы у меня было все что нужно, и я всегда чувствовала, что меня любят. Но все же мне хотелось узнать, кто этот загадочный человек, который поучаствовал в моем создании. Мы с мамой решили с ним встретиться.

Об этом вечере у меня остались одновременно ясные и путаные воспоминания. Ясные, потому что я до сих пор могу восстановить в памяти, что произошло, точно так же, как вы можете вспомнить неловкость своего первого свидания или первого поцелуя. А путаные потому, что я так и не поняла, как такое вообще произошло.

Беседа за ужином была обычной. Где вы теперь живете? Кем ты работаешь? Как твои родные? Поверхностные темы. Я тихо слушала, как они беседовали друг с другом, говорили обо мне, а потом говорили со мной. Я не знала, что сказать, – что может сказать двенадцатилетняя девочка? Моя жизнь до сих пор вращалась вокруг подруг, книжек, баскетбола и первых влюбленностей. Он и правда хотел об этом поговорить?

Так что я продолжала молчать, пока они говорили и сравнивали наши черты лица. У него были светлые волосы. У меня тоже светлые волосы. У мамы, папы, Алли и Бена темные каштановые волосы, так что я всегда выделялась на их фоне. Он создал эту часть меня, подумала я. У нас были одинаковые носы. Я также заметила, что его верхняя губа становилась тоньше, когда он улыбался, закидывал голову назад и смеялся. Меня всегда бесила эта моя черта, и теперь я знала, кто виноват.

Когда мы уже собирались уходить, он спросил маму, можно ли ему свозить меня в центр и угостить мороженым. Мой биологический отец был фотографом-фрилансером и хотел поснимать город, который когда-то называл своим. «Типа передать весь драйв!» Так он и говорил, используя слова «драйв», «крутой», «чувак» и «йоу!», причем у него был одновременно британский и южноафриканский акцент. На взгляд подростка он казался человеком, повидавшим мир. Мама спросила, хочу ли я с ним поехать. Сказать «нет» было неловко, так что я села в его машину, и мы поехали на юг по Квадра-стрит в сторону внутренней гавани.

Тогда я не поняла, что он и не собирался везти меня за мороженым. Вместо этого он поворчал по поводу парковки в центре, а потом зашел со мной в старый паб на Бастион-сквер и усадил меня у барной стойки. Там он попросил бармена присмотреть за мной, потом подмигнул, улыбнулся и скрылся за углом.