Год без покупок. Как я отказалась от бессмысленных трат и обнаружила, что полноценная жизнь дороже всего, что можно купить в магазине

По дороге домой к родителям я ехала через Малахат по крутой части трассы № 1, которая изгибается вокруг горы, отделяющей Викторию от остального острова Ванкувер, – и вот тогда я начала задыхаться. Пот потек по задней стороне моей шеи, мне страшно хотелось остановиться и сорвать с себя футболку. Но я не могла. На этой трассе всего по одной полосе движения в каждую сторону и нет парковочных карманов. Мое сердце заколотилось, и пальцы на руле ослабли. Просто дыши, Кэтлин. Глубокий вдох, глубокий выдох. Ты почти на месте. Я повторяла себе это снова и снова следующие четыре с половиной мили. Глубокий вдох, глубокий выдох. Ты почти на месте. Ты почти на месте. Ты почти на месте. Как только я смогла съехать с трассы, я остановилась, выскочила из машины и свернулась клубком на обочине. Ощущение холода, поднимающегося от асфальта, помогло мне восстановить дыхание. Потом я достала телефон и позвонила Клэр в Денвер. «Мои родители разводятся, – прошептала я. – У меня паническая атака».

Это была не первая паническая атака в моей жизни и не первый случай, когда я позвонила Клэр во время приступа. Первые две случились в 2004 году, одна на второй день на новой работе и другая утром третьего дня. Я восприняла это как знак, что работа мне не подходит, и больше на нее не возвращалась. Третья произошла в 2013 году, когда я ехала на поезде из центра Сент-Луиса в аэропорт. Готовясь к поездке, я работала с утра до ночи, иногда засиживаясь перед компьютером по 15 часов в день. После того как я взяла пару дней отгулов, чтобы провести время с подругами на конференции блогеров, я с ужасом думала о возвращении к такому режиму. В поезде я снова почувствовала знакомые и жуткие симптомы. Я задыхалась, пот градом катился по шее, сердце выпрыгивало из груди. Просто дыши, Кэтлин. Глубокий вдох, глубокий выдох. Ты уже почти на месте. Когда мы приехали в аэропорт, я выбралась на платформу, уронила мои сумки и позвонила Клэр. Эту атаку я расшифровала как знак, что мне надо работать меньше и ввести более здоровый режим дня.

Я не знаю, почему я позвонила Клэр в первый раз. Мы никогда раньше не говорили по телефону, только обменивались электронными письмами и сообщениями. Но что-то подсказывало мне, что она человек, который мне нужен. Оба раза, когда я ей звонила, она давала мне один и тот же совет: опусти голову между колен и дыши. Глубокий вдох, глубокий выдох. Она повторяла эту мантру, пока я не восстанавливала дыхание, и тогда я заливалась слезами, и она начинала повторять ее снова.

И в этот раз я тоже наконец успокоилась, а затем открыла глаза и осмотрелась. Я лежала на узком тротуаре второстепенной улицы, передо мной стояла машина, а слева от меня тянулся ряд недавно построенных домов. Я знала, почему я позвонила Клэр на этот раз. Она не просто была моей Трезвой Салли – у нее недавно развелись родители. Женская солидарность. Я лежала в темноте и смотрела на фонарь, возвышающийся надо мной, пока Клэр задавала мне вопросы, на которые у меня не было ответа, и я понимала, что это только начало пути. Моя паническая атака означала, что я не готова к тому, что надвигалось.

В следующие несколько дней мои родители пытались делать вид, что все будет хорошо. Они сидели вместе за столом по утрам, а по вечерам мы вместе ужинали. Я не знаю, кто старался сильнее – мы или они, – но все это выглядело так, будто мы водим хоровод вокруг слона. Сначала мы говорили об учебе Алли, потом о школе Бена, но: «О нет, Бена здесь нет, и он еще не знает о разводе. Мы не можем говорить о Бене. Если мы заговорим о Бене, нам придется говорить о разводе и узнать, когда они собираются ему сказать. Шаг назад, быстро». И тогда кто-нибудь менял тему.

Время шло. Подруги спрашивали, как у меня дела, и я отвечала: «Ну, мы успешно избегаем разговоров, и это уже неплохо». Поужинали в одной комнате вместе – победа. Обсудили новости – победа. Настоящие новости касались нашей семьи, но их мы не обсуждали. Конечно, эти так называемые победы были ужасны. В нашей семье никто не любил секретов. Мы говорили обо всем и рассказывали друг другу всё. Я хотела задавать вопросы и требовать ответов, я хотела знать, есть ли надежда на то, что все это большая ошибка. Однако я просыпалась каждое утро, одевалась и присоединялась к хороводу вокруг слона. По какой-то причине нам казалось проще притворяться, что наша семья сохранится целой чуть-чуть дольше.