Год благодати

Это ребячество – думать, что, если не буду видеть их, они не увидят меня, но в эту минуту именно так я себя и ощущаю – чувствую, что я всего лишь ребенок. Меня могут нарядить в красивое платье, выдать замуж, убедить, что теперь я взрослая женщина, но я вовсе не чувствую себя готовой ко всему этому. Я совсем, совсем не готова.

Мне следовало бы сейчас говорить с Богом, обещать, что я больше не сойду с тропы, но я не могу сделать и этого. Нам не дозволяется молиться про себя, потому что мужчины боятся, как бы мы не использовали такую возможность, дабы скрыть растущее внутри нас волшебство. Но где оно, это мое волшебство, почему не помогает, когда я так в нем нуждаюсь?

Беззаконники проходят мимо моего укрытия, и я изумляюсь – как же тихо они идут! Они шагают в ногу, так что по звукам их шагов нельзя определить, сколько их. И движутся молча, слышны только их поступь и мерное дыхание.

Когда шум их шагов затихает, я наконец открываю глаза. И думаю: может быть, мне помогло мое волшебство, может быть, я стала невидимой, но тут я понимаю, что рядом кто-то есть. Я медленно поворачиваю голову и вижу нож у своей шеи и белки глядящих на меня глаз, а весь остальной облик беззаконника объят темнотой.

– Пожалуйста… не надо, – шепчу я, но он продолжает глядеть на меня… и все. Его глазницы черны… словно пара бездонных ям.

Я начинаю отползать в сторону тропы.

Я жду… сейчас, сейчас он мерзко завоет, обхватит мои лодыжки и потащит в лес, чтобы там заживо содрать с меня кожу – но, когда мои пальцы касаются утоптанной земли тропинки и я вскакиваю на ноги, оказывается, что беззаконник исчез. Вокруг нет никого, только давящий на меня лес.

Бросившись вперед, я вскоре догоняю вереницу устало бредущих девушек и пристраиваюсь в ее хвосте. Я пытаюсь шагать как ни в чем не бывало, но все мое тело дрожит. Хочется рассказать остальным о беззаконнике, о том, что я была на волосок от смерти, но, оглядываясь и всматриваясь в темноту, я думаю – а что, если все это мне только почудилось? Ведь не мог же беззаконник просто взять и отпустить меня. К тому же, по правде говоря, я даже не видела его тела – только стальной клинок и глаза.

Я чувствую, как дрожит подбородок. Не знаю, отчего – от изнеможения или из-за пробуждающегося волшебства, но независимо от того, видела ли я того беззаконника или мне померещилось, ясно одно: нужно взять себя в руки и быть настороже, потому что один – единственный шаг в сторону от тропы может стать последним.

На восходе солнца мы проходим мимо полуразрушенной хижины, и в голове мелькает мысль: не здесь ли нам суждено провести свой год благодати, но нет, нас гонят дальше, пока мы не доходим до огромного пустынного водного простора. Только прищурившись, можно разглядеть вдали крошечное пятнышко суши.

И я понимаю – вот оно.

Для многих из нас это начало конца.

Глава 13

Нас сажают в лодки, но не дают весел.

Весла достаются только стражникам, и они гребут, увлекая нас все дальше и дальше в сторону нашей тюрьмы. Может статься, они боятся, как бы мы не впали в буйство и не оглушили их ударами по голове. Может статься, для этого Лора Клейтон и собирала свои камни. Я не спускаю с нее глаз, готовая вмешаться при малейших признаках бунта. Не знаю, где именно располагается становье, куда лежит наш путь, но мне хочется это узнать.

Никто не произносит ни слова, когда стражники начинают грести и лодки устремляются по гладкой, неподвижной воде. Весла мерно погружаются в воду, и возникает такое чувство, будто каждый их взмах отнимает у меня то, что я знала, во что верила, пока не остается ничего… ничего.

Когда мы достигаем середины громадного озера, Кирстен опускает руку за борт, погружает в воду кончики пальцев, и от них на поверхности остаются красивые длинные следы. Мне становится не по себе – кажется, нам всем становится не по себе. Единственная из нас, кто не смотрит на Кирстен, – это Лора Клейтон. Она глядит прямо перед собой, и на коленях у нее лежит большой камень. Ее губы беззвучно шевелятся, но что она говорит?

Я подаюсь к ней, и она устремляет на меня печальный взгляд.

– Скажи моей сестре, что мне очень жаль, – шепчет она и переваливается через борт лодки.

– Лора!.. – кричу я, но уже слишком поздно.

Окутанная своим черным плащом, она быстро идет ко дну.

И я понимаю – в этом и состоял ее бунт.

Никто не двигается. И даже не отводит глаз. Если мы уже дошли до такого, то что же будет с нами через год? От этой мысли бросает в дрожь.

Кирстен поднимает руку от воды, и девушки устремляют на нее понимающие взгляды. Они думают, что это она заставила Лору утопиться.

И, быть может, так оно и есть.

Меня охватывает панический страх.

Две погибли, осталась тридцать одна.

Глава 14

Усталые, измученные, нетвердо стоящие на ногах, мы смотрим, как стражники вытаскивают лодки из воды. Мои нервы так напряжены, что царапанье днищ о камни, которыми усыпан берег, словно бритвой, режет мне слух.

– Беззаконников нет, – говорит кто-то из стражников. – Весь берег чист.