Год Быка

Далеко от дома
Повстречалась дрёма.
Дрёмы не боюсь,
Просто стерегусь.

По дороге к дому

Встретил вновь я дрёму:
Слиплись вдруг глаза,
Стихли голоса.

На пороге дома

Притаилась дрёма.
Ждёт она меня,
Тишиной звеня.

На пороге дома

Спит котёнок Тёма,
Лапки все поджав,
Хвостиком прижав.

Затаилась дрёма,

Как котёнок Тёма.
Ждёт она пока
Сгинут облака.

Но проснулась дрёма.

Вместе с ней и Тёма.
Сдвинув облака,
Вышла вдруг Луна.

Осветила дрёму,

И котёнка Тёму.
Вместе с ним меня,
Лунный свет даря.

Я впустил в дом Тёму,

Вместе с ним и дрёму.
Заодно себя,
Лунный свет гася.

Я хожу по дому,

Прогоняя дрёму.
А котёнок спит –
Дрёму сторожит!

Платон вспомнил, как вечером после работы Тимоша первым встречал его на даче, как он сладко и безмятежно спал на его руках, доверяя своему хозяину, больше другу, единомышленнику, и может даже соплеменнику. Как он часто выигрывал поединки у, превосходящих его по массе, кошек за счёт своей смелости и активности, решительности и напористости, быстроты и ловкости, и даже невиданной ранее изобретательности.

Именно тогда Платон решил, что из Тимоши получится великолепный бойцовый кот!

Вечером жена рассказала, что как только Тимошу посадили в шикарную корзину-переноску, тот сразу начал просто орать благим кошачьим матом. И успокоился он только в движении. Новые хозяева очень тщательно подготовились к приёму малыша, почти также, как к приёму новорождённого. Даже к переноске они прикрепили красивый бантик, и обещали держать прежних хозяев в курсе событий, происходящих вокруг Тимоши, его поведении и жизни вообще.

– «Ну, ладно! Хоть так!» – успокоил себя, скрепя сердце, Платон.

Вместе с Тимошей из их квартиры улетучились его шарм и энергия.

После отъезда котёнка нишу самого младшего и любимого ребёнка в семье сразу вернула себе Соня. Она стала чаще и интенсивнее ласкаться к Платону, и что-то говорить ему своим кошачьим гортанным квази мяу, обращая этим лишний раз на себя внимание.

У кошек, видимо, генетически, на подсознательном уровне, заложена информация, что хозяин всегда будет больше любить самую маленькую, или самую младшенькую из них.

Поэтому после отъезда Тимоши, Соня с удовольствием заняла свою теперь освободившуюся нишу в сердце хозяина.

А на следующий день родила Даша, и у Насти появилась ещё одна, крупная в сына, внучка.

В этот день, в субботу, Платон опять поехал на дачу, по дороге заметив, что жёлтый цвет теперь стал доминирующим. Не испугавшихся непогоды дачников было очень мало. А четвёртая серия Бабьего лета продлилась всего четыре дня, со вторника по пятницу. В субботу уже пошёл мелкий дождь.

Платон очень хотел, чтобы и в эти выходные тоже была хорошая погода, но у небес были свои планы. А осень достигла своего пика.

Блестящий, мокрый асфальт с прилипшими к нему жёлтыми листьями лишь подтверждал это. В субботу, после ночного дождя было сыро, но ещё не холодно. Воздух был не только влажен, но опять-таки вкусен и свеж. И Платон опять наслаждался последними ароматами живой природы, вдыхая их полной грудью, предвкушая свою очередную полезную работу на даче.

А вот в солнечное воскресенье, 18 октября, супруги Кочет решили завершить дачный сезон в Купавне. Уже от дома до железнодорожной станции «Новогиреево» Платон шёл и наслаждался, на этот раз светящим ему в лицо Солнечным светом. Но удовольствие от этого неожиданно прервала заботливая жена:

– «Куда ты пошёл на трамвайный круг? Он сейчас поедет и тебя по башке зеркалом ударит!».

– «И будет фонарь!» – перебил её, а не свою голову, муж.

Но Солнце возвратилось к Платону в вагоне электрички. От его лучей в лицо он традиционно трижды чихнул, записывая в блокнот сущую правду.

Но тут возымел действие эффект от накануне съеденного в Загорново чеснока, дав ненужный результат.

Спустя считанные минуты после этого, набиравшая SMS-ку сыну, Ксения тактично отреагировала на ухо мужу:

– «Когда ты кашляешь, или чихаешь, от тебя говном несёт!».

В ответ муж философски заметил:

– «Ксюх! А ты знаешь, какая разница между утюгом и матюгом?».

Видя удивлённое лицо жены, сочинитель всего и вся продолжил:

– «Если приложить, то от обоих больно! Только от одного – физически, а от другого – морально!».